Седьмая жертва

Она остановилась у кровати сына в ожидании доктора Альтмана. Ее не покидало ощущение, что невропатологи боятся и не любят таких вот случаев, где им только и остается, что совершать ежедневный обход, то есть выполнять однообразные, рутинные и предписанные инструкциями действия: осматривать пациента, пробегать взглядом листок с назначениями и показаниями, разговаривать с безутешными родителями… не зная, что еще им сказать. Разумеется, бывали и радостные моменты, когда ребенок выходил из комы. Вполне может быть, что только благодаря им врачи держались, и это позволяло им заниматься пациентами, сознание к которым так и не возвращалось. Немногие громкие победы и счастливые исходы делали неизбежные поражения более Терпимыми, что ли. Иногда. По крайней мере, в теории.

Карен прижалась губами ко лбу Джонатана и взяла его за руку. Слеза соскользнула по ее щеке и упала ему на лицо. Она осторожно вытерла ее и замерла, глядя на сына и вслушиваясь в его размеренное дыхание. Она сказала, что пришла навестить его. В остальном она чувствовала себя столь же беспомощной, как и в ее представлении доктор Альтман. В эту минуту врач просунул голову в дверь и улыбнулся, увидев Карен. Он вошел в палату, тепло поздоровался с ней за руку и взял карту Джонатана, чтобы просмотреть записи сделанные медсестрой.

– Полагаю, вы хотите знать, как дела у вашего сына, – рассеянно обронил он.

– Я пришла сюда не для того, чтобы продавать пирожки, испеченные герлскаутами.

Альтман поднял на нее глаза. На лице его было раскаяние: он сообразил, что задал дурацкий вопрос.

– Нет, разумеется, нет, – спохватился он и положил на ночной столик металлическую дощечку с картой Джонатана.

– Простите меня, – сказала Карен.

Альтман пожал плечами.

– Не стоит извиняться. Я читаю газеты и понимаю, какой стресс вы испытываете. Но у меня есть для вас хорошие новости. Смотрите.

Он склонился над мальчиком и хлопнул в ладоши перед его лицом. Глаза Джонатана дрогнули и на мгновение открылись. Альтман оглянулся на Карен с таким видом, словно ожидал услышать крики восторга по поводу столь несомненно чудесного действа.

– Вы видели?

– Видела что? Да, он моргнул, ну и что?

– Как это что? Раньше подобной реакции у него не наблюдалось. У него восстанавливается ментальная психическая функция. Его мозг приходит в себя, если можно так сказать.

Карен удивленно приподняла брови, а потом негромко выдохнула сквозь сжатые губы.

– Да, похоже, это действительно очередной маленький шаг на пути к выздоровлению.

– В этом и заключается природа его состояния. Маленькие шаги приводят к значительному улучшению. Скажу вам откровенно, меня очень радует прогресс Джонатана.

– Ради этого вы и живете, верно? Я хочу сказать, на мой взгляд, ваша работа похожа на расследование, на поиск убийцы. Незначительные улики, собранные на каждом месте преступления, постепенно, с течением времени, складываются в общую картину. И маленькие шаги имеют очень большое значение.

Альтман улыбнулся.

– Это точно. Конечно, ежедневное улучшение может показаться вам чудовищно медленным, но я отношусь к этому, как к составлению головоломки. Я ищу следующий фрагмент, а потом еще один, и еще, и так далее. Кусочек к кусочку, пока вся головоломка не оказывается сложенной. Это к тому, что ответ на ваш вопрос, ради чего я живу, звучит следующим образом: «Чтобы сложить головоломку».

Карен кивнула. Такая новая для нее перспектива и взгляд на вещи придавали сил.

Аналогия с охраной правопорядка была для нее проста и понятна. Если улики накапливались и накапливались, если в ходе расследования появлялись все новые и новые следы и ниточки, она непременно раскроет дело. Применительно к Джонатану это означало, что она смирится с медленным, но неуклонным прогрессом в его состоянии.

Она поблагодарила врача, который кивнул на прощание и вышел из палаты.

Мало-помалу, подумала она, шаг за шагом. Карен поцеловала сына в щеку и прошептала ему на ухо:

– Держись, Джонатан! Помнишь, как ты был совсем маленьким и только начинал учиться ходить? Одну ножку перед другой, один маленький шажок за другим. Ты справишься, я знаю. Слышишь, родной мой?

Она ждала, надеясь, что у него откроются глаза или дрогнут уголки губ… но не дождалась.

Вытирая слезы, она вышла из палаты и спустилась вниз, пройдя сквозь строй столпившихся у входа репортеров и на ходу бросив им:

– Никаких комментариев.

Больше всего сейчас ей нужен был пусть медленный, но неуклонный прогресс в деле Окулиста. Словно подслушав ее мысли, зазвонил сотовый телефон: у кого-то в ДПН, Департаменте поведенческих наук, появилась информация для нее.

… пятьдесят вторая

Уэйн Рудник из ДПН явно осторожничал. Он уклончиво заявил, что, разумеется, не стоит переоценивать обнаруженные им новые подробности в деле Окулиста, но ему не терпится поговорить с ней на эту тему. Когда Карен сможет подъехать к нему в Академию? К сожалению, у него дьявольски разболелся зуб, и сейчас он направляется к зубному врачу с экстренным и неотложным визитом. Поэтому будет лучше, если они встретятся, скажем, завтра утром. На том и порешили.