Седьмая жертва

И в это самое мгновение опытный психолог-криминалист, каковым она себя полагала, исчез. В голове у Карен воцарилась звенящая пустота. Куда-то подевались все мысли, чувства и эмоции, и она смогла лишь бессильно прошептать:

– Боже мой!

…восемьдесят третья

Как такое может быть?

Освещение в каморке было тусклым, перед глазами у нее все расплывалось от боли. Но она все-таки сумела рассмотреть коротко подстриженные волосы, жесткое, грубое лицо, выступающие вперед брови и тонкие губы, изогнувшиеся в презрительной ухмылке.

Карен наконец нашла в себе силы заговорить.

– Кто ты? – прошептала она.

И тут же поняла, что имя не имеет никакого значения. Физическое сходство, цвет волос, форма лица, глаза… Они говорили сами за себя, так что можно было не сотрясать воздух попусту, спрашивая, кто стоит перед ней. Ответ был очевиден.

Карен поколебалась, но потом все-таки спросила:

– Я… У меня есть сестра-близнец?

– Я – не то, чем ты меня считаешь, – ответила убийца по прозвищу Окулист.

– Никем другим ты быть не можешь, – настаивала Карен.

Все встало на свои места. Ее ночные кошмары… Неужели они были не просто снами, а чем-то вроде родственной психической связи, наличие которой у близнецов подтверждено документально? Она всегда сомневалась в возможности существования подобного феномена, но сейчас ее уверенность пошатнулась.

Разумеется.

– Нелли взяла меня, оставив тебя с нашим отцом.

Еще один удар, на этот раз по ногам.

– Больно? Ты чувствуешь боль? Она совсем такая, как та, которую причинила ты. Ты. Это ты во всем виновата. Ты и та мертвая, лживая, старая сука. Элеонора Линвуд. Или мне называть ее Нелли Ирвин?

Голая лампочка без абажура отбрасывала резкий свет на голову Окулиста, отчего нижняя часть лица оказалась скрытой густыми, глубокими тенями.

– Я могу помочь тебе, – сказала Карен.

Смех. Гортанный, хриплый смех. Но ответа не последовало. Убийца вышла из полумрака, держа в руках пластиковый контейнер.

– Знаешь, что это такое?

Карен с трудом опустила глаза и посмотрела вниз.

Убийца сняла крышку с контейнера и поднесла его к самому лицу Карен. Внутри лежала левая рука. Мужская рука.

Карен сразу узнала толстый шрам на костяшках пальцев.

– Дикон…

– Грязный сукин сын! Надеюсь, ты простишь мне столь грубое выражение. И подлый вдобавок – о, это было нечто новое даже для меня! Все прежние сучки были всего лишь безмозглыми курицами. А вот твой Дикон… он оказался чуточку покрепче. Мне показалось, что будет здорово, если я войду к нему в дом и представлюсь тобой. Поначалу все шло так, как и было задумано. Он решил, что ты пришла скандалить, и стал плохо вести себя, чем напомнил мне отца. И мне пришлось дать ему то, чего он заслуживал. – Окулист взглянула на отрубленную руку и пожала плечами. – На память у меня остался небольшой сувенир. Трофей, как ты назвала его в своем психологическом портрете. – Она внимательно рассматривала содержимое контейнера в тусклом полумраке каморки. – Знаешь, а удовольствия оказалось намного больше, чем можно было надеяться.

Карен молча смотрела на руку, испытывая неловкость оттого, что почувствовала мгновенное облегчение, узнав о смерти Дикона. Но она тут же постаралась отогнать от себя эту мысль, здраво рассудив, что надо думать о том, как выпутаться из нынешнего положения, чтобы не повторить его судьбу.

– Глаза, – сказала Карен. – Ты протыкала глаза из-за того, что мать смотрела на тебя не так, как ты хотела? Из-за того, что она оставила тебя, а забрала меня?

Убийца криво улыбнулась.

– Это здесь, в крови, Карен. Теперь ты понимаешь, о чем речь?

– Да, понимаю. Но поначалу я думала, что под кровным родственником ты подразумевала отца. И письмо к Синглетери сбило нас с толку.

– Согласись, это был блестящий ход, верно? В доме оказалось несколько старых писем от Ричарда Рея. Очевидно, они со старым козлом были хорошими друзьями. К сожалению, дружба – понятие весьма относительное. И было ясно, что если отправить Ричарду Рею письмо, он попытается воспользоваться им, чтобы спасти свою задницу. К тому же не было сомнений, что, имея в своем распоряжении медальон и письмо, ты непременно окажешься здесь.

– Ты убила отца из мести, – сказала Карен. Это был не вопрос, скорее утверждение.

– Ублюдок заслуживал смерти за то, как обращался со мной. Мне хотелось сполна отыграться на нем, устроить ему особую казнь, но было ясно, что его так называемое самоубийство принесет больше пользы. Оно дало мне долгожданную возможность, которую нельзя было упустить. Мне пришлось умерить свои аппетиты и постараться обуздать собственные желания, чтобы сполна воспользоваться ситуацией и добиться того, о чем мечталось. В конце концов, все всегда упирается в способность контролировать себя и окружающих, не так ли?

Она была права. Так бывало часто, чтобы не сказать – почти всегда.

Сейчас Карен нужно было справиться с болью. Бороться, не обращая на нее внимания. Сосредоточиться и не отвлекаться.

– И что это были за мечты?