Седьмая жертва

– Это всего лишь гипотеза, – поспешила остудить его энтузиазм Карен.

Бледсоу нахмурился.

– Пока что у нас нет ничего, кроме гипотез и предположений. Карен коротко кивнула в знак согласия.

– Раз уж заговорили о символизме, – продолжал Бледсоу, – то как быть с руками? Какие есть мысли на этот счет?

– Символизм не поможет нам поймать убийцу или найти подозреваемого. – Манетт наклонила голову и искоса взглянула на Карен. – Без обид, Кари, но к чему тратить время на эту психопатическую чушь?

– Поведенческий анализ, – поправил ее Робби.

– Да как ты его ни назови, это то же самое, что смотреть в магический кристалл.[23] А все мы прекрасно знаем, что магических кристаллов не бывает.

– Главная мысль состоит в том, чтобы уменьшить количество подозреваемых, – пояснил Робби. – Дать нам что-то, на чем можно сосредоточиться. В отсутствие свидетелей и явных улик составление психологического портрета даст нам, по крайней мере, направление поиска. Подскажет, парня с каким характером и привычками мы ищем.

Бледсоу откинулся на спинку стула, и тот обиженно заскрипел.

– Пока что у нас нет ничего, – повторил он и перевел взгляд на Карен. – Руки?

Карен вздохнула. Она была благодарна Робби и Бледсоу за помощь, поскольку новой стычки она бы не выдержала. Экседрин[24] притупил головную боль, но мысли по-прежнему текли вяло и медленно.

– Он уносит руки с собой в качестве трофея, – сказала она, чтобы иметь возможность заново пережить убийство, хотя бы мысленно. Еще раз воплотить в жизнь свою мечту. Я бы рискнула предположить, что он делает и снимки. Фотографирует жертвы после того, как расправится с ними. Может быть, даже фотографирует свои рисунки на стенах. Готова держать пари, он считает их произведениями искусства.

– Но почему, если эти руки удовлетворяют его болезненные фантазии, он убивает снова? – спросил Синклер.

– Потому что у серийных убийц сам акт совершения преступления никогда не дотягивает до высших стандартов их фантазий. Поэтому они постоянно совершенствуют и оттачивают его. Применительно к Окулисту это означает, что руки или фотографии больше не приносят ему удовлетворения или возбуждения, которые он испытывал во время собственно убийства, и внутренняя потребность нарастает, подчиняя себе все его существо.

– И тогда он убивает снова, – сказал Робби.

– Именно. Совсем как наркоман. Точнее, как ребенок, которому нужно испытать немедленное наслаждение, и он делает все, чтобы вознаградить себя. Пусть даже общество считает это морально неправильным или недостойным поступком.

– А он знает, что поступает неправильно?

– В какой-то мере – безусловно. Но при этом он не чувствует вины. Если бы чувствовал, то прикрывал бы тела или лица своих жертв. Но преступник не делает этого. Он выставляет их на всеобщее обозрение, прямо в постели. Он даже не дает себе труда перетащить их в ванну, когда начинает потрошить трупы. И то, что он проделывает это в кровати, имеет для него особое значение.

– Но при чем тут рука? – настаивала Манетт. – В чем смысл подобного трофея?

– Подобно глазам, руки тоже исполнены для него скрытого смысла. Может, у него был отец-садист, который все время избивал его.

– Левая рука каждой жертвы, – протянул Синклер. – Значит чтобы схватить его, нам осталось найти жестокого папашу-левшу.

Манетт выразительно закатила глаза.

– Ты, должно быть, шутишь, Син. Только не говори, что веришь во всю эту чушь!

Синклер пропустил ее реплику мимо ушей.

– Давайте все-таки вернемся к руке. Эти психи действительно тащатся на отрубленные руки? Мне доводилось видеть хлысты, цепи и тому подобное дерьмо, но сексуальный подтекст в руке…

– Даймер[25] сдирал кожу со своих жертв и сохранял их скелеты, – невозмутимо обронила Карен как бы между делом. – Глядя на их черепа и позвоночники, он видел перед собой жертвы как живые, они словно стояли перед ним. Собственно, он даже онанировал на скелеты.

– Господи Иисусе! – вырвалось у Робби.

– А откуда ты знаешь об этом? – осведомилась Манетт.

– Он сам сказал нам.

Манетт выразительно приподняла брови.

– И мы, естественно, тут же поверили ему. В конце концов, он честный и добропорядочный гражданин, и…

– Ладно, хватит. Давайте-ка вернемся к делам нашим грешным! – скомандовал Бледсоу, чем заслужил недовольный взгляд Робби. – Прошу прощения, я никого не хотел обидеть. – Бледсоу выпрямился на стуле. – Карен, полагаю, ты готова предложить нам свои выводы. Или я ошибаюсь?

В голосе его слышались умоляющие нотки. Он явно рассчитывал, что Карен даст ниточку, за которую детективы смогут ухватиться и потянуть, разматывая клубочек.

Карен опустила взгляд на импровизированный рабочий стол. Перед ней лежало раскрытое дело, из которого торчали желтые листочки-закладки с пометками.