Седьмая жертва

– Там была чертова пропасть заключенных, которые ждали своей очереди, а телефонов было всего два. Полицейские дали мне послабление и устроили нечто вроде торжественного приема – если только в каталажках такое возможно, – но все равно прошла целая вечность, прежде чем я смогла позвонить.

– Извини, что так задержался, пока добирался сюда.

Карен устало отмахнулась.

– Перестань, я очень благодарна за то, что ты заплатил залог. – Она откинула голову на подголовник. – Остается только надеяться, что суд примет решение в мою пользу и я смогу забыть об этом кошмаре.

– Карен, все устроится.

– Хорошо бы, иначе мне придется искать другую работу, – Она прикрыла глаза, стараясь отогнать мысли о том, что случилось. – Завтра мне предстоит найти себе хорошего адвоката. Судья заявил, что я должна нанять самого лучшего, какого только смогу себе позволить. Меня тошнит от одной только мысли, что мне понадобился адвокат защиты. Они же настоящие паразиты.

– Не расстраивайся заранее. Побереги силы. Сейчас есть вещи поважнее.

Робби был, конечно, прав – в данный момент у нее были и другие заботы.

– Надеюсь, что с Джонатаном все в порядке, – пробормотала она. – Я ведь так и не доехала до его школы.

И она уже совсем было собралась пуститься в рассуждения о бренности всего земного, как вдруг к жизни пробудился ее коммуникатор «БлэкБерри», за которым, с секундной задержкой, звякнул сотовый телефон Робби. Карен опустила взгляд на экранчик а потом подняла глаза на Робби, который пытался прочесть сообщение в тусклом свете приборной панели.

Они посмотрели друг на друга. На лице Робби был ужас. Им предстояла приятная перспектива лицезреть еще одно изуродованное тело. Он крепче стиснул рулевое колесо и покачал головой.

– Ну вот, все начинается сначала.

– Два часа ночи, – пробормотала Карен. – Неужели Окулист не знает, что меня только что выпустили из тюрьмы?

Полчаса спустя они подъехали к тротуару перед маленьким кирпичным домиком в Александрии. На его крылечке стояла плетеная мебель, а на колонне, поддерживающей балкон второго этажа, трепетал на ветру американский флаг.

Напротив входа была припаркована «Краун Виктория» Бледсоу, которая стояла впритык за «акурой» Хэнкока и «фольксвагеном-джеттой» Манетт. На дорожке, ведущей к входу, вплоть до соседского дворика, уже была протянута полицейская лента. Она огораживала просторный участок земли, чтобы сохранить место преступления в неприкосновенности и по возможности сберечь отпечатки ног Окулиста, которые он мог оставить, когда приходил и уходил отсюда. У самого крыльца уже стояли на треногах галогенные лампы, заливая ослепительным светом фасад дома, у которого суетились эксперты-криминалисты. Соседям, разбуженным ночной активностью, предстала поистине сюрреалистическая картина, встретить которую можно было разве что на съемочной площадке Голливуда. Но камер, равно как и актеров массовки, не было. К несчастью, здесь разворачивалась сцена из реальной жизни.

Когда они с Робби вылезали из машины, к ним подъехал Синклер на своем «шевроле» шестьдесят девятого года выпуска. Обменявшись приветственными кивками, дальше они двинулись уже втроем. К тому времени как они добрались до дверей спальни, ни у кого уже не оставалось сомнений, что здесь поработал их старый знакомый Окулист. Кровавые узоры на стенах, а над изголовьем кровати намалевано привычное послание.

– Раны, полученные во время самозащиты, отсутствуют, – сообщил им Бледсоу. – Почерк тот же самый. Съел свой обычный ленч в гостиной. Отпечатки зубов не обнаружены. Криминалисты ищут слюну, но я сомневаюсь, что мы найдем что-нибудь.

Тело женщины на кровати было изуродовано так же, как и предыдущие, а левая рука опять оказалась ампутированной.

– Жертву зовут Дениза Крэнстон. Визитных карточек нет, но мы обнаружили платежную квитанцию. Она работает в художественной галерее «Фонарщик». Менеджер по продажам.

– Какая она у нас по счету жертва, шестая? Или пятая? – поинтересовался Синклер. – А то я уже сбился со счета.

Карен не могла отвести взгляда от изуродованного тела.

– Неофициально она шестая жертва.

– Под каким бы номером она ни числилась, все равно это слишком много, на мой взгляд, – заявил Бледсоу.

Манетт вытянула шею, внимательно оглядывая интерьер комнаты.

– Ты говоришь, она работала в Художественной галерее?

– В отделе высокотехнологичной мебели, – согласно кивнул Бледсоу.

– Судя по этой норе, – презрительно бросила Манетт, – ей не помешало бы перенести сюда что-нибудь из своей галереи.

Робби глубоко вздохнул.

– Она как-то не вписывается в общую картину. Я имею в виду род ее занятий. Менеджер по продажам, экономист-бухгалтер, стоматолог-гигиенист…

– Разве что никакой общей картины или шаблона нет, и все это – игра нашего воображения, – заявил Бледсоу.

Хэнкок тем временем внимательно изучал стены.

– В этих рисунках что-то есть, я просто нутром чую, – сказал он. Карен зевнула.

– Смотри дальше, может, и найдешь что-нибудь. Типа отрубленной руки.

Хэнкок метнул на нее недовольный взгляд.

– Я по-прежнему работаю над этим.