Седьмое чувство

– Конечно, брат Лавиус. Он знает больше других. Если хочешь, я попрошу его быть с тобой более откровенным, а то, увидев, что ты чужак, он может… как бы это сказать… не пожелать с тобой сотрудничать, да воссияет над ним Свет. Для Лавиуса нет ничего дороже книг.

– О, я его прекрасно понимаю, – сказал Дарий и, предупреждая следующий вопрос, добавил: – Я хочу разузнать о ней, так как меня тоже волнует, почему мне удалось взять из ее рук цветок. Предсказательница, часом, не была колдуньей? Запрещенное колдовство…

– Нет, – замотал головой Бренн, – ее биография кристально чиста, иначе бы Марл не стал писать ее портрет. Это точно. Марл в этом отношении был очень дотошным человеком.

– Хм, тогда выходит, что биография Повелителя Ужаса тоже была кристально чистой? Трудно в это поверить, особенно с учетом того, каких высот он достиг, – возразил Дарий.

– Время было тяжелое. – Бренн пожал плечами. – Когда кругом пылают пожары, идет война, человеческий разум погружен во мрак и всяк норовит содрать с другого живьем шкуру, то, если ты не отравляешь собственную мать и не душишь в колыбели младенцев, уже сойдет за образец добродетели. Повелитель Ужаса в подобном замечен не был, поэтому Марл и изобразил его на своей картине. В любом случае ему, очевидцу тех событий было виднее, чем нам.

Они повернули налево и, пройдя узкий длинный коридор, очутились в круглом зале с множеством выходов. Дарий посмотрел наверх. Над ним высился купол с маленьким окном в центре. Весь купол был расписан фресками, потемневшими от времени настолько, что уже невозможно было разобрать, что на них изображено.

– Мы в центре Вечного храма, – объявил Бренн.

– Да, я читал об этом месте, – отозвался Дарий. – Но почему здесь никого нет?

– День монаха расписан по минутам. У нас нет времени на всякие глупости. – Бренн подмигнул гному. – К тому же после обеда намного приятнее провести время на свежем воздухе, чем в чреве этого каменного чудовища. Никогда не понимал, зачем было делать храм похожим на спящего дракона. Теперь получается, что мы находимся у него в желудке.

– Разве не в символизме кроется причина? Дракон живет несколько тысяч лет, а спящий дракон, наверное, может прожить и того больше. И храм этот назван именно Вечным не просто так – по-моему, параллель налицо.

– Согласен. – Бренн вздохнул. – Но если бы твоя келья находилась где-то около заднего прохода дракона, пусть каменного, ты вряд ли был бы от этого в восторге. Я бы с огромным удовольствием сменил ее на комнатку в левой передней лапе или на двенадцатый шип предплечья. Оттуда открывается очень неплохой вид на городскую стену.

– А в каком месте размещена библиотека? – спросил Дарий.

– Ей не повезло. Библиотеке не удалось урвать ни кусочка этого массивного драконьего тела, – сказал Бренн. – Поэтому она примитивно находится внизу, в подвалах. Но это хорошие подвалы, не волнуйся. Там нет крыс или бумажной моли, зато есть достойная вентиляция. Высоты боишься? – спросил Бренн, подходя к винтовой лестнице, круто уходящей вниз. Ее конец терялся в темноте. – Прости меня за этот глупый вопрос. Все гномы боятся высоты – это у вас врожденное.

– Но не настолько, чтобы не спуститься по лестнице.

– Хорошо. – Монах покопался в карманах и вынул оттуда стеклянный шарик. Он потер его об рукав, и шарик засветился. – Намного лучше, чем факелы, правда? И что бы мы делали без изобретателей и волшебников?.. Тем более в библиотеке под страхом смерти запрещено зажигать огонь. Однажды какой-то шутник запустил в подвал иллюзию феникса, весьма достойную иллюзию. В результате Хранители жутко перепугались: одни кинулись спасать особенно ценные книги, другие – ловить несуществующую птицу. В общем, потом был страшный скандал, но виновника безобразия так и не нашли. Хорошо, что я в тот раз уезжал по делам и несколько дней отсутствовал, иначе бы сразу обвинили меня, – Бренн принялся осторожно спускаться.

– А подниматься тоже придется по лестнице? – вздохнул Дарий, считая ступеньки.

– Да. По этой или по другой. В зависимости от того, куда вас с Лавиусом занесет.

По мере того как вокруг становилось темнее, шар светил вся ярче. Дарий, убаюканным монотонным спуском, погрузился в свои мысли.

Шаг, еще шаг… Мягкая темнота, окутывавшая гнома, напомнила ему о его смерти. Такой же мрак, смутные тени, скользящие вокруг, и яркая белая точка, приближающаяся к нему. Эта точка – Рихтер, который увлек его за собой, вырвав из плена неопределенности. Странно, а ведь раньше он не мог вспомнить ничего, связанного со своей смертью. Да и как такое можно помнить? Все воспоминания хранятся в мозгу, а он был мертв. И оставался бы таким, если бы не Рихтер.

Рихтер, бедняга, как же помочь тебе? Если и здесь нет ответа, то где его искать? У кого спросить? У самого Смерти? Действительно, а разве нельзя вызвать его еще раз, но не для поединка, а для беседы? Что ему стоит ответить на маленький, ничего не значащий вопрос? Или Смерть злопамятен?