Седьмое небо

— Я думаю, это очень романтично, Джордж, — улыбнулась Снежинка, и Сара заметила, как Майк покраснел.

— Разделай гуся, Джордж, — сказала Бесс.

— Я поставил его на стол. Предоставим эту честь Уиллу.

— Благодарю, — сказал Уилл, когда Джордж протянул ему разделочный нож.

Каждый из присутствующих приоделся по случаю праздника. Снежинка была в коротком джемпере, Уилл надел мягкий серый пиджак и темно-синий свитер. Тетушка Бесс украсила свое синее платье ниткой жемчуга. На Майке была свежая оксфордская рубашка, а на Саре длинное платье из темно-зеленого бархата.

Ее отец надел серый костюм и белую рубашку. Пожелтевшая от времени рубашка топорщилась от крахмала. Сара подумала, что, наверное, он не надевал все это в течение многих лет, и ее растрогало его желание принарядиться. И еще она подумала, что, наверное, в последний раз этот костюм гладила ее мать. Сара наблюдала за тем, как отец передвигается по кухне, ворошит дрова в камине и подбрасывает еще поленьев, чтобы поддержать огонь.

— О Господи! — воскликнул он, прижав к губам обожженную руку, и резким движением вытащил кочергу из огня.

— Подойди сюда, — позвала Сара. Подведя отца к раковине, она повернула кран. Полилась ледяная вода, и она подставила руку отца под струю.

— Ничего не видно при этих свечах, — бормотал старик.

— Дед, только три часа. Еще не вечер. Если свечи доставляют удовольствие тете Бесс, пусть горят.

— Все это штучки-дрючки, — ворчал Джордж. — Просто она хочет покрасоваться перед всеми, напомнив, что когда-то жила как барыня со своим старым… как его имя?

— Дядя Артур.

— Это немыслимо! Возиться с этими фаршированными сливами! Может, ты вообразила, что мы не дома, а в загородном клубе? Такое можно позволить только на Рождество. Не выводи меня из себя, потуши свечи, слышишь, Сара?

— Мама любила обедать при свечах.

Она держала жесткую руку отца под струей, удивляясь ее силе и твердости, но внезапно, при упоминании о матери Сары, рука ослабела и стала вялой. Казалось, старик впервые расслабился после приезда Сары на остров, и она могла смотреть на отца и не думать о том, какой он злой.

— Да, верно, — кивнул Джордж.

— Особенно на праздники, — добавила Сара. — У нас всегда были свечи на Рождество и в День благодарения, помнишь? Высокие и очень красивые, такие, как эти.

— Они должны быть белые, — сказал ее отец. — Лодки и свечи должны быть белые — она всегда говорила… Я так тоскую по ней. Мне недостает ее каждый день.

— Я знаю, папа.

Его лицо снова приняло сердитое выражение. Джордж Толбот впился в глаза дочери, словно хотел уличить ее во лжи. Когда, будучи подростком, она возвращалась домой с дискотеки, он смотрел на нее точно так же. Так же подозрительно, словно мог найти в ее глазах отображение тех мальчиков, с которыми она целовалась и пила пиво.

— Как твоя болезнь? — вдруг спросил он.

— О, прекрасно.

— Что значит прекрасно? Болезнь не может быть прекрасной. Она либо проходит, либо нет. Но прекрасно…

— Папа, после смерти мамы медицина далеко продвинулась, — сказала Сара. Ее словно окатили ледяной водой, но она не выпускала его руки. Желая убедить отца, что ей лучше, она не понимала, почему ее сердце стучит как безумное. И тогда она увидела Майка. Он облокотился о стойку, где Уилл разделывал гуся, там же стояла Снежинка, она что-то говорила Майку, но он смотрел поверх ее головы на мать, прислушиваясь к ее разговору с дедом.

— Я чувствую себя прекрасно, — повторила Сара.

Джордж покачал головой:

— Что за увертки. Я не получил ответа на свой прямой вопрос, но не стану настаивать. Потуши свечи, Бесс, ни к чему это.

Но свечи продолжали гореть. Семья расселась за большим столом, на тех же местах, что и накануне вечером. Это уже было похоже на традицию. Уиллу предоставили честь разделать гуся, и, покончив с этим, он следил, как Сара и Бесс раскладывают куски по тарелкам. Ему было приятно, когда его хвалили за то, что он удачно справился со своей задачей. Он думал, что Снежинка скучает по матери, но по ее виду это было незаметно. Она глаз не сводила с Майка Толбота, не замечая ничего вокруг.

Уилл чувствовал то же самое к Саре. На ней было длинное бархатное платье, красиво подчеркивающее изгибы ее тела, и ему хотелось ее обнять и поблагодарить очень тихо и очень интимно. Наблюдая, как она склонилась над серебряным блюдом, он заметил ее ключицы, нежные и бледные, и поцеловал их в своих мечтах. Она избегала его взгляда. Расхаживая по кухне, она смотрела поверх его головы своими выразительными голубыми глазами.

Она села напротив Уилла. В последние несколько лет в День благодарения никого не было рядом с ним, кто был бы ему ближе, чем она сейчас. Все правильно. Просто сидеть рядом с Сарой — уже было для него счастьем. Она успокаивала и вместе с тем волновала его, он действительно давно не испытывал такого чувства. У Уилла было такое ощущение, что он, хорошо знает ее, лучше, чем кого-то еще на свете, и она тоже знает его. Это было невозможно, но это была истинная правда.