Седьмое небо в рассрочку

Рожкина позвали, пора было заканчивать осмотр места происшествия, он обещал сообщить, если накопает что-либо интересное. Марин загнал в машину обеих девчонок, выжатых как лимон, и отвез домой, приказав малявке сидеть дома. И припугнул, а как иначе?

Сабрина опустила ресницы. Очень сложно вести диалог на щекотливую тему, особенно когда собеседник сверлит тебя глазами, абсолютно не считая свое предложение непристойным. Преодолевая смущение, она перевела его красивые слова с русского на русский, чтоб расставить все точки:

– Итак, вы хотите, чтоб я оказывала эскорт-услуги, но исключительно для вас, а проще – стала вашей любовницей. Таким образом, я отработаю долг.

Она даже не оскорбилась. За двадцать восемь лет и не такое слышала, к сожалению, грани между хорошим и плохим стерлись, как-то все сровнялось, будто после землетрясения. Теперь то, что должно вызывать отвращение и возмущать, считается, да и воспринимается, нормой.

– Нет, – ответил Дубенич.

– Нет? – изумилась Сабрина. Вероятно, она что-то пропустила, стало стыдно, а он продолжил удивлять ее:

– О долге вообще давай забудем.

– Как это?

– Ты ничего не должна. Даже если не получу твоего согласия, все равно не должна. Насчет любовницы… не так. Видишь ли, Сабрина, я добрался до потолка, дальше карабкаться неинтересно. Хочу наконец начать жить, но не здесь. Здесь пресно, нет тайны, заведомо знаешь, как будет кудахтать каждая курица. А с другой стороны – опасно, та же курица норовит тебя с гнезда прогнать. Я заслужил в этой жизни красоту во всем, ты – часть моего нового мира, который я хотел бы, очень хочу, строить с тобой. Могу сейчас позвонить жене, она подтвердит, что мы разводимся. Звонить?

– То есть… это… значит…

– Да, мы с тобой свяжем себя обязательствами не только на словах, отсюда и запланирован развод.

Что ответить? Еще несколько месяцев назад предложение возмутило бы, пару месяцев назад она посмеялась бы, а сегодня – не знает, какой ответ устроит ее же.

– Не спеши, – не торопил он. – Подумай, взвесь. Здесь у тебя остается нестабильность, не совсем адекватная мать, туманное будущее и не факт, что бомбила не придет за тобой с толпой отморозков. А я тебе дам… все. Все, что захочешь. Иди, Сабрина, и возвращайся поскорей. Надеюсь, ты согласишься. Да, и вот… возьми расписку.

– Зачем?

– Храни ее, раз уж нечаянно угодила в… не буду называть своими именами. Такие вещи нужно хранить всю жизнь. Иди.

Сабрина ушла, прямо сказать, с огромным грузом на плечах. Долг не исчез, все равно она осталась должна, что бы ни говорил Дубенич, а должна. Надоест ему играть в благородство, как он поступит? Кто может легко разрулить ситуацию, так это отец, но к нему Сабрина не обратится, нет.

6

Люка взбежала на пустую террасу ресторана. Надвигалось ненастье, посетители предпочитали укрыться от ветра и холода за капитальными стенами. К сожалению, Люка не успела сказать, во что будет одета, не выяснила, каков на вид Чика, не договорились о пароле. Значит, ей надо торчать на виду, будто бородавка на носу. Она выбрала место у стены, отсюда виден вход, авось в этой пустоте, продуваемой ветром, Чика догадается, кто есть одинокая фигура за столиком. А может, Люка его почувствует кожей, биополем и каким-нибудь двадцатым чувством. Так и случилось. Несколько человек проходили через террасу в ресторан, но только на одном дрогнуло внутри: он.

Что в нем было отличительного? Рожа, конечно. Говорят, зеркало души – глаза? Черта с два, физия тоже расскажет немало. Разумеется, не укажет профессию, семейное положение, но понять, что за человек (да и человек ли) перед тобой, поможет, если внимательно присмотреться.

И Чика раскусил, что на террасе в одиночестве мерзнет Люка, направился прямо к ней. Роста он ниже среднего, уплотненный, однако не скажешь, что качок, отнюдь. Походка пьяной обезьяны, а красный он, будто только что из парилки. Чика явно жертва радиации – на голове ни волосинки, а вблизи – ни бровей, ни ресниц не оказалось на этом, так сказать, лице, не испорченном интеллектом.

– Ты? – сказал он, остановившись у стола.

– Угу, – кивнула Люка.

Он плюхнулся на стул, развалился и вперился «лысыми» (ей-богу, лысыми), оттого казавшимися больными глазами в Люку. Она недолго позволила любоваться собой:

– Зая, ты влюбился? Или как?

– Что с Гектором? – приступил он к делу.

Люка неторопливо, проверяя его реакцию, выдала легенду, которую сочинила вместе с Ильей:

– Думаю, копы его накрыли. То, что нас не сдаст, в этом я уверена, но ему понадобятся деньги.

– Гек так и сказал, чтоб ко мне обратилась?

Вот он вопрос, который не предусмотрели, а проигрывали с Ильей различные варианты. Отвечать Люка начала сразу, одновременно вытаскивая из пачки сигарету:

– Он назвал твое имя, чтоб позвонила тебе… – Она поднесла к губам сигарету и завесила паузу, подняв на него глаза, мол, прикурить даме дашь? Чика поднес огонек зажигалки, за это время Люка продумала, что сказать: – Потом замолчал, но связь была. Я слышала шум, что-то там происходило… И вдруг отключение. Труба не досталась копам, иначе мне уже позвонили бы.