Седьмое желание

По другую сторону молодая женщина кормила грудью ребенка. Она так устала, что, когда подошел Левка, даже не прикрыла грудь и только чуть-чуть подобрала платье. А малыш, выпростав лапку, теребил ею краешек одеяла и сучил ногой.

- Нервный какой-то,-вздохнул Левка, и тут уголок хрустящей бумажки слабо царапнул ему грудь.

Левку как огнем обожгло. Вот оно, его первое чудо!

Какой-то ротозей распахнул бумажник-и прощай четверть зарплаты. А может, даже этот старикан, что сидит рядом. Куда ему угнаться за ветром!

Левке стало страшно.

Значит, что же?..

Значит, вор? Обрадовался, сгреб - и бежать?

Он тихо, крадучись, вынул двадцатипятирублевку из кармана, опустил руку на спинку скамьи и, разжав пальцы, негромко сказал:

- Я не вор, понятно? Я не вор. Пусть вернется на место!

Кредитка словно прилипла к пальцам: не хотела падать.

- Лети ты! - Левка слегка подкинул бумажку, она как-то неловко вывернулась в воздухе, и ветер задул ее под скамейку.

Левке сразу стало легче. Он глубоко вздохнул и, откинувшись, стал разглядывать соседей. Но седьмое желание не давало покоя. Оно было такое одинокое, что обидно было бы оставлять его про запас.

Женщина сменила грудь, вздохнула. И Левка неожиданно отчетливо вспомнил Лариску в подъезде, ее темно-красное платье, взволнованные губы и глаза.

А еще - старенький халатик без пуговиц... И стоптанные тапки...

И неожиданно для себя Левка тихо сказал:

- Пусть все люди будут счастливыми. Я хочу.

И в первый раз не оглянулся после этого с опаской, не вздрогнул: почувствовал, что это-настоящее.

Медленно краснел асфальт. Ничего, ну, ничегошеньки не изменилось. Старик сидел, не меняя позы. И женщина по-прежнему не прятала грудь. Только вдруг она быстро взглянула на Левку и. усмехнувшись, опустила глаза.

Левка вспыхнул. Румянец залил все его лицо. Он вскочил со скамейки в быстро-быстро пошел к выходу. Потом побежал.

Но никто не смотрел на него. Никто даже не замечал, что пять минут назад он стал счастливым.