Седьмой камень

– Разве вам не кажется, что люди, убивающие детей, это mierda? – спросил снова Римо, использовав испанское слово, обозначающее экскременты.

Они дружно кивнули.

– Ваш папочка убивает детей. Кто он по-вашему?

И едва они успели ответить испуганными дрожащими голосками, Римо прикончил Валдеса и вытер руки о его рубашку. И вот перед ним стояли дети, глядя на мертвого отца, который умер, успев услышать перед смертью из уст своих родных детей, что он не стоит и горсти придорожной пыли.

А Римо почувствовал себя запачканным. И зачем только он так сделал? Надо было просто уничтожить Валдеса, а теперь он остро ощущал собственную нечистоту.

Он посмотрел на детей и сказал:

– Простите меня.

За что он просил прощения? И его страна, и весь мир стали неизмеримо лучше после смерти этого человека. Валдес, несмотря на крайнюю жестокость и страшное убийство семей свидетелей, оставался вне досягаемости закона. Как раз такими случаями и занимался Римо. Когда нации угрожал человек, против которого закон оказывался бессилен, тогда в игру вступала организация, где работал Римо. Она действовала такими методами, которыми закон не располагал.

И он выполнил задание. Почти так, как было приказано. Только никто не велел ему убивать человека в присутствии его детей. И, что еще хуже, Римо дал волю прежним своим чувствам, с которыми вырос, но которые после многолетних тренировок научился подавлять.

– Простите меня, – повторил Римо.

– Да что там, – откликнулся самый старший мальчик, которого звали Наполеон. – Это ведь работа, приятель. В конце концов, ты же не убил детей. Да здравствует добрый гринго!

Два других мальчика захлопали: в ладоши.

– Добрый гринго, пожалуйста, захвати с собой папочку, когда уйдешь отсюда, ладно? А то через некоторое время от него весь дом пропахнет.

– Конечно, – ответил Римо.

Этот малыш смотрел на вещи весьма мило и практично. Вероятно, и сам Римо лишь на короткий миг поддался прежним чувствам, одолевавшим его еще до обучения. Однако ж собственная безудержная ярость слегка изумила его.

Предполагалось, что он вообще не должен ощущать никакой злости, а только чувство единения с силами вселенной, которые помогали ему правильно работать.

Тогда почему же он так разволновался? Не о чем беспокоиться. Это всего лишь чувства, а чувства не убивают людей. Разумеется, другие люди не обладали столь тонкой настройкой, что даже их эмоции должны были быть согласованы с движениями, с дыханием, с самим их существованием. Это почти также, как при игре в гольф: если игрок закончил в неправильной позиции, он знает, даже не глядя, что неправильно ударил по мячу.

Но Римо твердил себе, что все было сделано правильно. Следовательно, все и должно быть правильно.

Да и потом, кроме него никто не должен этого знать.

Все было правильно.

* * *

Однако же почти через полстраны от него последний Мастер Синанджу, лучезарный источник всех боевых искусств и защитник корейской деревни Синанджу уже знал, что что-то было не так, и он ждал возвращения Римо.

Чиун, Мастер Синанджу, находился в американском городе Дейтон, штат Огайо. На взгляд Чиуна Дейтон был похож на все остальные американские города с зелеными указателями и хорошими автострадами – точь-в-точь Рим во времена Великого Ванга, величайшего из Мастеров Синанджу. Чиун очень часто рассказывал Римо о сходстве между служением Риму, как это делал Великий Ванг, и служением Америке.

Разумеется, в длинной истории Синанджу не было ничего столь же странного, как эта страна, где увидел свет Римо.

В качестве Мастера Чиун обязан был передать историю своего мастерства. Когда-нибудь Римо в свою очередь примет эту обязанность на себя.

Чиун не стал бы лгать, описывая историю своего периода, потому что ложь могла бы стать источником опасности для других Мастеров, которые придут после него, дабы выполнять работу величайших наемных убийц в мире. Но, составляя свои хроники, он упоминал далеко не все подробности. Например, то, что Римо не только не родился в Синанджу и не только не был корейцем, но даже не был уроженцем Востока. Он был белым, и именно в этом и крылась главная трудность. Римо родился белым, воспитывался и учился как белый и жил среди белых до тех пор, пока Чиун не получил его вместе со всеми дурными привычками, глубоко укоренившимися за двадцать пять лет жизни.

На протяжении долгих веков существования ассасинов из Синанджу, каждый Мастер иногда переживал такой период, когда все, чему его обучали, как бы отступало, только затем, однако же, чтобы потом еще полнее расцвести. Мастер, которого воспитывали в деревне Синанджу, умел с этим справиться, потому что, будучи корейским ребенком, он обучался игре в прятки.

Каждый ребенок в Синанджу знал, что порой Мастер возвращается в свой дом и довольно долго потом не переступает его порога. Он пребывает у себя, а жители деревни должны тогда всем говорить, что Мастера нет, он уехал на службу к какому-то королю или императору.