Седьмой канал

Когда Глеб с котенком в руках выкарабкался из фонтана, вода с него лила не в три, как принято говорить, а в тридцать три ручья. Но он уже не обращал на это внимания и, прижимая к себе трясущегося котенка, мчался домой. И уже в лифте вспомнил, что дверь закрывал Дима и ключи остались у него. Неужели мама еще не пришла? От холода у него начинают стучать зубы, тело сотрясает озноб. Никогда еще так, медленно не тянулся лифт до восьмого этажа. Едва он останавливается, Глеб выскакивает из кабинки, подбегает к двери и торопливо нажимает на кнопку звонка. Но никто не открывает. Мяуканье Чуни подтверждает, что дома никого нет. Глеб еще несколько раз, неизвестно зачем, звонит, а потом, чтобы хоть немного согреться, начинает бегать взад-вперед по лестничной площадке. Может быть, попроситься к тете Ниле, пока кто-нибудь придет? Глеб уже делает шаг к ее двери, но потом решает, что лучше превратиться в сосульку, чем выслушивать неминуемые возмущения и нравоучения соседки. Он крепче прижимает к себе мелко дрожащего котенка и снова принимается бегать. Лестничная площадка уже вся мокрая, и Глеб, хоть и не до того ему, удивляется, что такая пропасть воды могла стечь с его одежды. Хоть бы кто-нибудь пришел — мама или Дима…

— Хоть бы кто-нибудь пришел! Хоть бы кто-нибудь пришел! — приговаривает Глеб в такт прыжкам.

Чавкает вода в сандалиях, противно липнет к телу одежда. Хоть бы кто-нибудь пришел! Ох уж этот Дима! Стоит там, в гляделки играет со своей Верой! Знает же, что Глеб без ключей, мог бы уже и вернуться! Ему-то дождь не страшен, он с зонтом.

Загудел лифт, вызванный снизу. Может быть, Дима вызвал? Глеб слышит, как раскрылись, потом снова закрылись двери лифта и он пошел вверх. Вот бы на восьмом этаже остановился!

И лифт останавливается. И в нем мама, тоже вымокшая. Держит в одной руке сумку, а в другой — черный, похожий на папин зонт. Смотрит на Глеба, мокрого-премокрого, посиневшего от холода, с жалким котенком в руках, и до того поражается, что забывает выйти из кабинки. Но еще больше удивляется Глеб, увидев, как снова сходятся дверцы лифта. Неужели мама так рассердилась, что решила ехать вниз, чтобы не видеть его? Но дверцы снова раздвигаются, и мама выходит.

— Что происходит? — спрашивает она. — Почему ты здесь и в таком виде?

— По-попал по-под дождь, — еле шевелит сведенными от холода челюстями Глеб.

— Ничего себе попал! — закрывает глаза мама. — На тебе же нитки сухой нет! Ты что, в фонтан плюхнулся?

Поразительный человек мама! Такое впечатление, что у нее сто глаз, и один из них все время за Глебом наблюдает. Она иногда такое узнаёт, о чем ни одна живая душа догадаться не может.

— Так он бы утонул! — протягивает Глеб котенка.

— В фонтане, что ли? — быстро сориентировалась мама.

— Ну конечно! Я иду, а он пищит. Я ему клюшку, а он не цепляется.

— И ты полез в фонтан?

— А что же, пускай себе тонет?

На это мама ничего не возразила. Сказала только слова, какие часто говорит, когда не совсем знает, что ответить:

— Ладно, потом поговорим! Ты ведь посинел уже весь. Почему ты здесь? Неужели опять ключи потерял?

Не все, значит, мама знает.

— Ключи у Димы…

Какое это, все-таки блаженство — стоять под душем и ощущать, как возвращается утраченное, казалось, навсегда тепло! Он бы еще долго мог млеть под горячим домашним дождиком, но заторопился, вспомнив о продрогшем не меньше его котенке. Мама пообещала позаботиться о нем, но лучше самому все увидеть. Быстро вытерся, натянул сложенные на стиральной машине теплые носки и спортивный костюм и, повеселевший, вошел в комнату.

Мама воевала с котенком, который никак не хотел лежать завернутым в старый папин халат. Полежит немного, испуганно тараща глаза, и выползает. Когда Глеб вошел, он опять выбирался на свободу. До чего же смешной! Чуня после купания тоже смешная — такая худая и несчастная, даже не верится, что несколько минут назад была гладкой и пушистой кошкой. А этот пловец вообще ни на что не похож, разве что на ершик, которым бутылки моют. Шерсть еще мокрая, поэтому трудно оказать, какого он цвета. Но видно, что рябенький.

— Потешный какой! — говорит Глеб.

Мама вздыхает и, немного помолчав, спрашивает:

— Надеюсь, ты не оставишь его в доме?

— А куда ж его девать?

— Как куда? Дождь перестанет — вынесешь на улицу. У него, надо думать, хозяин есть. Ищет, наверное.

— Нет у него хозяина, — обреченно говорит Глеб. — Если б был, не тонул бы он в фонтане! Пропадет он один, мамочка! Смотри, какой маленький!

— Но мы не можем оставить его у себя, — голосом, не допускающим возражений, говорит мама.

— Почему не можем?

— Потому что у нас уже есть кошка. Если мы начнем держать всех беспризорных кошек, скоро нам самим негде будет жить.

— Но мы же не всех. Мы только этого.

— Тогда придется куда-нибудь девать Чуню.

— Зачем девать Чуню? — пугается Глеб.

— Затем, что в квартире не могут жить две кошки. И давай больше не будем спорить. Пойдем, я тебе таблетку дам. Еще разболеешься, не в добрый час.