Седьмой Совершенный

— Коран открыт для всех, но сокровенный смысл его Мухаммад утаил от недостойных сподвижников. Пророк оставил его своей семье, в которой он передается по наследству. Таким образом, законными наследниками являются Али и его потомки. Последним видимым имамом был Исмаил, затем были скрытые имамы, они передвигались по стране тайно, наступило время ас-сатра.[40] Пророк сказал: «Семья дома моего для вас подобна Ноеву ковчегу, кто плывет в нем, спасется, а кто не плывет в нем — утонет».

Имам времени — один, все остальные имамы — ложные. Потому что наместник пророка должен назначаться по воле Аллаха, а не по воле общины.

Оратор замолчал, скрестив на груди руки.

— Как же мы узнаем волю Аллаха, — воскликнул ходжа Кахмас, — от кого?

Тут поднялся человек в белом берберском плаще, сидевший у стены. Это был уже известный нам Бахтияр.

— Во всяком случае, — сказал он, отвечая ходже Кахмасу, — волю Бога мы узнаем не от этого мошенника.

Говоря, он подошел к оратору и схватил его за ворот. Тот попытался вывернуться, но двое, сидевших в первом ряду, бросились к нему и схватили за руки. В зале поднялся шум, многие повскакивали с мест, но Бахтияр поднял руку и произнес:

— Всем оставаться на местах, дом окружен полицией. Я мухтасиб. Сохраняйте спокойствие, никому не будет причинено вреда. Выходите в сад по одному. Этот смутьян и его сообщники арестованы. А вас всех сейчас отведут в полицию, разберутся и невиновных отпустят.

Люди в смятении стали выходить в сад, где им связывали руки и по двое вели в полицию. Имрана отправили вместе с оратором. Их вели двое конвойных, один — впереди, другой — сзади. Когда дорога завела их в тупик, идущий впереди выругался и сказал:

— Фарух, кажется, мы заблудились, пошли обратно. Подожди, — он наклонился и стал поправлять сандалии.

Проповедник толкнул Имрана в бок и еле слышно сказал:

— Возьми его на себя.

А сам повернулся и бросился на стоящего сзади стражника, который от неожиданности, пытаясь взмахнуть пикой, выронил ее. Выхватить топорик проповедник ему не дал, несколькими ударами он свалил конвоира на землю и бросился на помощь Имрану, который барахтался в пыли со вторым стражником. Еще один сильный удар, и полицейский остался на земле. Даи помог Имрану подняться, и побежал, увлекая попутчика за собой.

* * *

Они долго шли по узеньким переулкам. В ночном небе, подгоняемые ветром, неслись облака, в прорехах которых то и дело показывалась луна. Даи, видимо, хорошо знал город, так как шел уверенно и скоро. Имран едва поспевал за ним. Наконец, ведущий остановился у неприметной двери в стене и постучал условным стуком.

— Кто там? — спросили за дверью.

— Попутчики семерых просят пристанища, — отозвался проповедник. Дверь отворилась. Хозяин дома, держа в руках светильник, проводил их в комнату с двумя лежанками.

— Дай нам поесть, — попросил даи, — и вина дай.

Хозяин молча кивнул, вышел и через некоторое время вернулся с подносом в руках. Его сопровождала женщина. Она взмахнула белой скатертью, расстилая ее на полу. Хлеб, белый овечий сыр, вареное мясо и овощи, кувшин с вином, две чаши перекочевали с подноса на скатерть.

— Хорошо, — сказал даи.

Хозяева поклонились и направились к двери.

Даи остановил их вопросом:

— Как мы будем, есть в темноте?

Хозяин извинился и поставил на скатерть светильник — плошку, где в расплавленном масле плавал горящий фитилек. После этого они удалились.

— Как тебя зовут? — спросил проповедник.

— Имран.

— А меня Ибрахим. Ешь.

Он разлил вино по чашкам, разломил хлебную лепешку и произнес:

— За целость наших голов.

После этого выпил вино и принялся за еду.

— Ну что же ты? — спросил Ибрахим, заметив, что Имран не притрагивается к вину. — Пей.

— Пророк запретил вино, — нерешительно сказал Имран.

— Да, это верно, — легко согласился Ибрахим, — но он запретил его не всем.

— Как прикажешь тебя понимать? — возмутился Имран. — Час назад ты толковал об истинной вере. Что же получается, на людях ты говоришь одно, а сам делаешь другое?

— Во-первых, на проповеди я ни слова не сказал о вине. Но раз уж ты спросил, я отвечу. Тому, кто познал внутреннее, не обязательно соблюдать внешнее, я имею в виду законы шариата.

— Но что же получится, если все вообразят, что они познали внутреннее и перестанут соблюдать шариат.

— Не все это могут позволить, а только адепты, достигшие определенного положения. Я могу себе это позволить. Я — даи, я познал внутреннее.

— Я же не вхожу в число упомянутых тобой лиц, — заметил Имран.

— О тебе речь не идет, — высокомерно сказал Ибрахим, — но согласись, воспитанный человек не может позволить себе то, чего не может позволить сидящему рядом. Так что сделай одолжение, выпей вино. Иначе мы не поймем друг друга. Мозги собеседников должны находиться в одинаковой степени безумия или ума.

— Значит, все-таки вино вселяет безумие?

— Все зависит от его количества, у нас его совсем немного — всего один кувшин. Он подарит легкость нашим мыслям.

Имран поднял чашку и выпил вино.

— Вот так, — удовлетворенно сказал Ибрахим, — ты кажешься мне смышленым человеком. И раз уж судьба свела нас, расскажи свою историю.