Седьмой свиток

Тамре поскакал по тропе перед путешественниками. Грязная шамма хлопала по длинным тощим ногам мальчика. Он распевал псалмы по-амхарски и каждые несколько минут оборачивался, чтобы убедиться, что Ройан еще идет следом. По долине было нелегко подниматься, а полуденная жара лишала сил. Хотя на Тамре она, казалось, не влияла, двое его спутников совсем вспотели. На рубашках появились темные пятна, когда они добрались до места, где ручей стекал в долину. Путники с облегчением присели в тени акаций, и, пока суть да дело, Николас принялся изучать склон в бинокль.

— Ну как поживает прибор после того купания? — спросила Ройан.

— Водонепроницаемый. Десять баллов герру Цейсу.

— Что ты там видишь?

— Не много. Кусты слишком густые. Прости, но придется подняться наверх.

Они вылезли из тени и начали взбираться по склону на ярком солнце. Ручей представлял собой серию каскадов; у подножия каждого был прудик. По берегам росли кусты, пышные и зеленые благодаря близости к воде. Над ними летали тучи черных и желтых бабочек, а черно-белые трясогузки бродили взад-вперед по заросшим зеленым мхом камням, раскачивая хвостом, как метроном иглой.

Примерно на середине склона путники остановились возле одного из прудов передохнуть. Николас использовал свою шляпу как мухобойку, чтобы оглушить коричнево-желтого кузнечика. Он швырнул насекомое в пруд, и, пока оно слабо барахталось, со дна поднялась длинная черная тень. Небольшой вихрь в воде, зеркальная вспышка чешуйчатого живота — и кузнечик исчез.

— Десятифунтовая, — загоревал Николас. — Почему я не захватил удочку?

Тамре присел на корточки рядом с Николасом на берегу пруда, а потом неожиданно вытянул руку вперед. Почти сразу одна из кружащихся бабочек опустилась на его палец и сидела на нем, легонько покачивая черно-желтыми крыльями. Взрослые уставились на мальчика в удивлении. Казалось, будто бабочка прилетела на его зов. Тамре засмеялся и предложил крылатую красавицу Ройан. Та вытянула руку, и он пересадил великолепное насекомое на нее.

— Спасибо, Тамре. Это чудесный дар. Теперь моим даром тебе будет то, что я отпущу ее. — Она легонько подула на бабочку, и та полетела, поднимаясь все выше и выше над прудом.

Послушник захлопал в ладоши от восторга.

— Странно, — пробормотал Николас. — Кажется, у него особый дар взаимопонимания со всеми дикими существами. Думаю, что аббат Джали Хора не пытается контролировать его, а позволяет делать более или менее все, что парень захочет. С дикими душами надо обращаться по-особому. С теми, кто слышит иную музыку и танцует под нее. Должен признать, что я, как ни странно, начинаю привязываться к мальчику.

Через пятьдесят футов они подошли к источнику. Там располагалась низкая красноватая скала. Ручей вытекал из небольшого грота в ней. Вход зарос папоротником, и Николас опустился на колени, чтобы раздвинуть листья и заглянуть под низкую арку.

— Что ты видишь? — спросила Ройан у него из-за спины.

— Не много. Там темно, но, кажется, пещера уходит вглубь.

— Ты слишком большой, чтобы лезть туда. Пропусти меня.

— Это подходящее место для водяной кобры, — заметил Николас. — Здесь полно лягушек. Ты уверена, что хочешь внутрь?

— Кто сказал тебе такую глупость?

Она опустилась на берег и развязала ботинки, потом вошла в ручей. Вода доходила ей до середины бедер, но брести против потока оказалось непросто.

Чтобы войти в грот, Ройан пришлось согнуться почти вдвое. Продвигаясь вглубь, она комментировала все происходящее:

— Потолок становится ниже.

— Осторожней, милая девочка. Не рискуй.

— Было бы неплохо, если бы ты перестал называть меня «милой девочкой». — Голос Ройан странно резонировал от стен пещеры.

— Ну к тебе так подходят оба слова: и «девочка», и «милая». Ладно, как насчет «юной леди»?

— Тоже не подойдет. Меня зовут Ройан. — Некоторое время стояла тишина, потом она снова окликнула Харпера: — Дальше я не могу идти. Ход сужается. Это что-то вроде шахты.

— Шахты? — переспросил Николас.

— По крайней мере, здесь квадратная дыра.

— Она сделана людьми?

— Невозможно сказать. Вода льется как из крана. Сильный поток.

— Никаких следов каменных работ? Никаких следов обработки инструментами?

— Ничего. Все скользкое и обкатанное водой, покрытое мхом и водорослями.

— А человек мог бы пролезть в эту дыру?

— Если он пигмей или гном.

— Или ребенок? — предположил англичанин.

— Или ребенок, — согласилась Ройан. — Но кто бы погнал туда ребенка?

— Древние часто имели детей-рабов. Таита тоже мог их использовать.

— Не предполагай такого. Ты разрушаешь мое высокое мнение о нашем летописце, — возразила Ройан, вылезая спиной вперед из грота.

В ее волосах запутались куски папоротника и мха; ниже пояса она совсем промокла. Николас протянул ей руку и вытащил на берег. Сквозь мокрые штаны были великолепно видны очертания тела. Баронет силой заставил себя отвлечься от этого зрелища.

— Значит, мы делаем вывод, что шахта — естественная полость в известняке, а не туннель, сделанный людьми?