Седьмой уровень

Строго говоря, Тосиюки вовсе не «упал». Он хотел подняться из-за кульмана, но ноги подкосились, он вновь опустился на стул и уже не смог встать.

Но существует ли на свете работа, ради которой человек должен надрываться до такого изнеможения, что не в состоянии встать со стула? Кто вправе заставлять людей работать на износ?

Тосиюки пришлось трудиться всю ночь, заканчивая проект, поскольку по плану через два дня вся компания в полном составе уходила в десятидневный летний отпуск. Отпуск брать обязательно. Таково правило. Но объем работы оставался неизменным, и нельзя было переложить ее на чужие плечи. Другими словами, Тосиюки умер потому, что обязан был взять летний отпуск.

Как возможна такая бессмыслица? Сколько ни бейся головой о стену, ответа нет.

— Не женись он на тебе, был бы жив. Ты заставляла моего мальчика вкалывать так, что он не выдержал и умер!

Что она могла возразить на упреки свекрови? Разумеется, фактически все было не так. Но если взглянуть с точки зрения причинно-следственной связи — не поспоришь.

Она часто говорила мужу: «Выглядишь ты плохо, не ешь ничего. Может, тебе хоть немного отдохнуть?» Говорить-то говорила, но в действительности пальцем о палец не ударила. И когда Тосиюки, посмеиваясь, отвечал: «Мы, трудоголики, все такие. У нас в компании есть трудяги еще похлеще», она предпочитала не спорить.

Вот и получается, что мужа доконало ее безразличие.

Как ни крути, главная вина лежит на ней. Когда сразу после свадьбы семья мужа потребовала передать в их распоряжение значительную часть наследства, она безропотно подчинилась. Взяла фамилию мужа. Изначально родня мужа была против их брака (впрочем, мать Тосиюки любую невестку встретила бы в штыки). Эцуко отдавала себе отчет, что, выйдя за Тосиюки, не стала членом семьи Идэ, поэтому после его смерти вернула себе девичью фамилию Сингёдзи. Она думала, что имея на руках Юкари и храня память о муже, занимаясь домом, в котором проходила их совместная жизнь, она как-нибудь перебьется.

Однако без Тосиюки жизнь стала невыносимо унылой, однообразной, точно исчезли все краски. Эцуко казалось, что от нее осталась пустая оболочка.

Подруга отругала ее:

— Если будешь и дальше сидеть сложа руки, ты тоже умрешь. А что станет с Юкари, подумала?

И предложила работу.

— На людей посмотришь. Хоть какая-то польза. Тебе нужно сменить обстановку. Считай, что делаешь это ради Юкари.

Эти слова — «ради Юкари» — подействовали.

Вначале она подумывала вернуться в школу. Самое естественное, к тому же работа учителя ей нравилась. Но как только она стала подыскивать место, вдруг поняла, что совершенно утратила способность учить детей.

Дети… Школьники, которых надо ежедневно нагружать непомерными заданиями. И ради чего они зубрят и днем и ночью? Чтобы поступить в хороший колледж, в хороший университет, устроиться на хорошую работу. А что дальше? Работать, работать, постоянно работать, и только для того, чтобы умереть, как Тосиюки? У нее уже не было ни малейшего желания помогать им продвигаться по этому пути.

Тогда-то ее давняя сослуживица и упомянула о «Неверленде».

— Это что-то вроде службы социальной помощи, — сказала она.

Когда она все-таки решилась, некто по имени Мацудзиро Иссики, проводивший с ней собеседование, удивил ее, сказав со смешком:

— У нас здесь, если угодно, телефонный клуб!

Оказалось, что в телефонном справочнике номер «Неверленда» следовало искать в разделе «Страховые услуги». Причудливое название носил отдел, входящий в состав крупной страховой компании. Он ютился в тесном офисе на семнадцатом этаже небоскреба, расположенного в центральной части Токио.

Постоянный штат состоял из шести человек. Трое мужчин, три женщины, разброс в возрасте довольно большой — самому молодому служащему едва исполнилось двадцать, самому старшему было уже за шестьдесят. Работали круглые сутки в три смены. Работа — отвечать на телефонные звонки.

В рекламном памфлете их представляли следующим образом:

«Когда вам грустно, когда не с кем поговорить, когда у вас возникли проблемы, звоните в «Неверленд»! Мы всегда рады составить вам компанию!»

«Неверленд» был своеобразной исповедальней по телефону. Но звонить можно было по любому поводу. Даже просто потому, что нечем заняться и хочется с кем-то поболтать. Более того, львиную долю составляли именно такие «никчемные» звонки. Изредка обращались с серьезными жизненными проблемами, просили юридической консультации, спрашивали о социальных выплатах, но в таких случаях звонивших отсылали в специализированные службы.

— Короче, это что-то вроде «телефона доверия»? — спросила Эцуко.

— Да нет же, нет, — засмеялся Иссики. — Не так серьезно. Ближе к развлечению. Всего-то непринужденно болтать с людьми, у которых нет никаких особых проблем, но им скучно, хочется с кем-нибудь поговорить.

— Но если так припекло, почему они не звонят своим друзьям?

— В Токио достаточно людей, у которых нет друзей.