Седой капитан

Дорогой мой, что бы ни случилось, помни о том, как любила и любит тебя твоя Хуанита и как она страстно хочет, чтобы ты завершил свою работу. Никому и никогда твоя Хуанита не откроет тайника, чертежи и записи будут ждать тебя, когда бы ты не вернулся! Ах, дорогой мой, как я счастлива, что могу сохранить их для тебя! Целую тебя крепко и верю в тебя, верю, что ты закончит свою работу, которой мы так гордились, мой Эрнан!

Твоя Хуанита.

Мужчина отвел влажные глаза от письма и посмотрел вдаль. Одинокие фонари не в состоянии были разогнать ночную тьму, запоздавшие прохожие спешили куда‑то по улице. Их ждали уютные дома, семьи – жены и дети, которые любили их. Мужчина стоял у фонаря. Ему некуда было идти. Его никто не ожидал. Он был один, в одиночестве со своими мыслями, со своей грустью – и с этим письмом в руках, письмом от Хуаниты, которая до последней минуты верила, что ее Эрнан вернется. От Хуаниты, которая отдала жизнь для того, чтобы Эрнан закончил свою работу, которой она гордилась вместе с ним… Хуанита!

Мужчина в плаще с поднятым воротником тряхнул головой. Он вдруг почувствовал, что ему жарко, и снял шляпу. В его каштановых волосах ясно выделялась широкая седая прядь. Мужчина спрятал письмо в карман и пошел вдоль улицы, в ночную темноту, в неизвестное будущее, к работе во имя той, которая в последнем своем письме призывала его победить…

* * *

Валенто Клаудо замолчал. Алесь широко раскрытыми глазами смотрел на него, на его выразительное доброе лицо, на котором сейчас была необычайная грусть и глубокое волнение.

— Значит, Эрнан Рамиро спасся? – Спросил наконец Алесь. – Но как?

— Разве это имеет значение, парень? Спасся – и все. Только знает об этом лишь несколько человек. Теперь в том числе и ты, – задумчиво ответил Валенто Клаудо.

— И его называют Седым Капитаном? – Не унимался возбужденный Алесь. – Из‑за того что седая прядь в волосах, да? И он закончил свою работу, построил этот чудесный «Люцифер»? Значит, именно «Люцифер» он задумал когда‑то построить, работая с Анхело Альваресом? И ему помогли те чертежи, которые сохранила для него Хуанита? Да, Валенто? Ну скажи, наконец, да? Какай удивительный человек! Как нужно его уважать, у меня просто слов нет, чтобы выразить свое восхищение! Валенто, говори, что же дальше, говори!

Валенто Клаудо поднялся. Он посмотрел прямо в глаза юноше, как бы желая прочитать его мысли. А потом коротко сказал:

— То, что было раньше, ты уже знаешь, Алесь. Я рассказал тебе. А то, что будет дальше, ты увидишь собственными глазами. Ведь ты остаешься с нами, я слышал? Ну, значит, будешь нашим товарищем. Кстати, должен тебе сказать, что это мне очень нравится, друг мой!

И он крепко пожал юноше руку.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1. В рабочем квартале столицы

Два человека быстрыми шагами шли по узенькой улочке рабочего квартала столицы. Невысокий стройный юноша в обычной гражданской одежде, слегка повернув голову к своему высокому и крепкому спутнику, внимательно прислушивался к его словам. Коренастый мужчина, глядя на однообразные грязные дома, вблизи которых нельзя было найти не только зеленого деревца, но и ни одной травинки, говорил:

— То, что ты видел в центре города, друг мой, это только напыщенная вывеска, пышные декорации для устройства парадов и очковтирательство для иностранных туристов. Дворцы, роскошные отели, памятники… Одному только знаменитому каудильо их в центре столицы поставлено уже целых четыре… чтобы добропорядочные иберийцы везде могли любоваться его пышными усами, россыпью орденов на груди и особенным гордым видом великого Фернандеса, слава ему, тьфу!

Высокий человек так энергично сплюнул в сторону, что его молодой спутник чуть не прыснул со смеху: так контрастировало это с предыдущими высказываниями хвалы каудильо.

— Там, – продолжал высокий человек, как будто и не было ничего, – ты, конечно, можешь наслаждаться прохладой около фонтанов в парках и садах, там по блестящему асфальту несутся самые новые автомашины, там витрины роскошных магазинов, разноцветные неоновые рекламы, зеркальные двери ресторанов… Все там! А всего лишь за несколько кварталов – такое захватывающее зрелище!

Он указал рукой на кучку полураздетых детей, играющих среди грязной пыльной улицы, на рваное белье, которое сохло, свисая из окон прямо над головами прохожих, на закопченные стены нищих домов, с которых обсыпалась штукатурка, оставив после себя бесформенные зияющие дыры и пятна.