Седой капитан

В большом кабинете министра царила мрачная торжественность. Тяжелые шторы на окнах скрадывали свет, толстый мягкий ковер на полу заглушал звуки. Далеко в глубине кабинета, возле противоположной стены, возвышался массивный письменный стол, за которым сидел человек в расшитом золотом генеральском мундире. Блестящая полированная поверхность стола была залита ярким светом настольной лампы; в этом свете ослепительно сверкали золотые нашивки на груди человека в генеральском мундире. Но выше груди свет лампы не достигал, непроницаемый темный абажур оставлял лицо этого человека в тени, что резко контрастировало с сияющей поверхностью стола.

Мигель Хуанес и раньше слышал об этой привычке генерала Франческо Альдумеро да Хуранито. Говорили, что генерал не переносит дневного света и скрывается от него за глухими гардинами кабинета; что он не любит показывать свое лицо, которое пугает людей своим жестоким выражением, и поэтому почти никогда не появляется на публике, желая оставаться в полутьме своего кабинета и оттуда управлять огромной армией чиновников, полицейских и жандармов фалангистской Иберии. Таким был генерал Альдумеро да Хуранито, министр внутренних дел, ближайшее лицо и помощник всесильного каудильо.

Начальник полиции и особо уполномоченный подошли к письменному столу министра и застыли в уважительных позах.

— Здравствуйте, господин начальник полиции, – раздался из‑за стола бесцветный, глухой голос, лишенный, казалось, всяческих человеческих интонаций. – Это и есть тот особо уполномоченный, который выполнял поручение в деле Седого Капитана? Э… Мигель Хуанес, кажется?

— Так точно, ваше превосходительство, – с поклоном подтвердил Карло Кабанерос.

— Что ж, садитесь, господа. Э… поговорим…

Теперь, когда глаза Мигеля Хуанеса привыкли к полутьме, царившей в кабинете, он получил возможность убедиться, что и в самом деле лицо генерала Альдумеро да Хуранито не вызывало симпатии. Оно очень напоминало череп, обтянутый желтой сухой кожей, на которой не было и следа растительности. Длинная голова сужалась кверху, тонкие бледные губы не прикрывали больших желтых зубов; и холодные колючие глаза словно прятались в глубине этого черепа под припухшими веками, только время от времени выглядывая оттуда.

— Час назад мой адъютант звонил господину Мигелю Хуанесу, – говорил тем временем министр, – чтобы достать нужную мне справку. Но господина Хуанеса не было еще в управлении. Видимо, господин Хуанес несколько устал в последнее время, ему был нужен отдых?

Что‑то в этом голосе было явно неприятное, какой‑то оттенок насмешки, что ли. Во всяком случае не чувствовалось, чтобы министр начинал разговор в приветливом тоне, хотя и говорил с тем, кто должен получить орден за успешное уничтожение неуловимого «Люцифера»… Что‑то здесь было не так. Мигель Хуанес почувствовал это сразу. Он заколебался, не зная, что ответить. Его выручил начальник полиции.

— Некоторые срочные дела, ваше превосходительство, – предупредительно отметил он. – В нашей работе всегда случаются неожиданности, которые нуждаются в немедленных действиях.

— Да, да, – небрежно сказал генерал, – неожиданности… Лучше бы их было меньше, ваших неожиданностей, господин Кабанерос. – Его темные глаза остро взглянули на Хуанеса и снова скрылись под веками. – Вот об этом и пойдет речь, если уж вы нашли время оторваться от вашей напряженной работы и пожаловали ко мне…

Мысли Мигеля Хуанеса разбегались. Он сидел в кресле перед столом генерала и напряженно размышлял: что это значит? Может что‑то, изменилось, появились какие‑то новые обстоятельства, неизвестные им обоим до сих пор? Но что именно случилось? И главное, что спросить ничего нельзя, надо покорно ждать, пока всемогущий министр не скажет сам, в чем дело…

— Сегодня утром я еще раз просмотрел ваши отчеты, – продолжал министр, вопросительно поглядывая то на начальника полиции, то на Мигеля Хуанеса, словно он неотрывно следил за реакцией на его слова. – В частности вы хорошо сделали, господа, что использовали глубинные бомбы…

Мигелю Хуанесу показалось на мгновение, что все становится на места: ведь министр вроде бы хвалит их? Он даже скромно склонил голову.

— Я только не уверен, не слишком ли мощные бомбы вы применили, господа, продолжал министр задумчиво.

«Что это значит? Как это глубинные бомбы могут быть слишком мощными? Прыгали в голове особо уполномоченного лихорадочные мысли. – Он смеется над нами обоими! Может, он недоволен тем, что газеты и радио слишком расхвалили полицию, предпочел бы, чтобы эти похвалы были в его личный адрес? Черт их разберет, этих генералов и министров, им всегда мало славы и почестей! Вот оно и есть, вот оно, объяснение!» – Решил в уме Хуанес. Ну что же, в конце концов это не так уж страшно. Пусть возьмет себе славы, сколько ему нужно, все равно и им что‑то останется…

— Простите, ваше превосходительство, мне, откровенно говоря, не ясна ваша мысль, – почтительно отозвался Карло Кабанерос. – Ведь так или иначе, а операция прошла успешно. И этот успех…