Седой Кавказ

Вдоволь наговорившись, Арзо в веселом настроении вернулся на кухню и видит: стол завален всякой едой, даже икра черная блестит зернышками.

– Это ты принесла? – удивился Самбиев. – Так Лариса Валерьевна полный холодильник мне оставила.

– Может быть, – спокойно проговорила Букаева, – просто это свежеприготовленная… Садись. Давай поедим… Я-то на ночь не ем, но с тобой – хоть ты и противный – можно.

Самбиев голодным не был, все его мысли были поглощены предстоящей поездкой в Москву. За три дня до отъезда необходимо было решить кое-какие дела, приобрести соответствующий костюм, поехать в Ники-Хита и предупредить мать.

Зная, что Букаева просто так не отстанет, он без всякого аппетита принялся за еду.

– Ты машину водить умеешь? – вдруг спросила Марина и следом. – Не мог бы меня завтра повозить по моим делам? А то машину купила, а ездить не умею.

– Ты купила машину? – с набитым ртом спросил Арзо.

– А что? Я ведь юристом работала, а не тем, чем ты думаешь, занималась.

Дальше она вела себя строго, официально. Договорились о встрече на завтра, Марина собрала свою посуду, пожелала Самбиеву спокойной ночи. В коридоре несдержанный молодой человек попытался ощупать позабытую контурность фигуры, но получил отпор.

По уговору, встретились в полдень следующего дня. Самбиев без спросу покинул работу. На такси добрались до гаражного кооператива, и Арзо увидел новенькие «Жигули», оформленные на имя Марины. Сразу же поехали к знакомому нотариусу Букаевой, и Самбиев получил генеральную доверенность на автомобиль.

До окончания рабочего дня он возил Букаеву по народным судам города. Когда Марина надолго пропадала, он под звуки модных мелодий, ласково гладил руль, в который раз протирал то блестящую панель, то наружные стекла, то фары. А при езде получал истинное наслаждение.

Вечером поехали за город в селение Урус-Мартан, к родственникам Букаевой. Возвращались поздно. По незагруженной, сухой по морозу дороге Арзо прилично разогнался, и при ярком свете дальних фар и громко звучащей музыки воскликнул:

– Отличная у тебя машина!

– Теперь она больше твоя, чем моя, – не глядя в сторону водителя, постановила юрист.

Самбиев в ответ промолчал, только не без удовольствия почувствовал, что с каждым поворотом руля, он все больше и больше восхищается ездой, машиной, сладостно притягивается к ней, и… не только к ней.

Неодушевленная машина его чувств не воспринимала, и тогда Арзо, припарковав машину, в темном гараже бросился с ласками к Марине.

– Нет, нет, – прятала она лицо, – ты так обманул меня, ты бросил меня, ты мучаешь меня, я не вынесу этого, – тут ее рот стал занят другим и, освободившись: – Как я истосковалась по тебе! Ты так больше не поступишь?… Хоть ворота запри.

То же самое было в подъезде, и на просьбу вконец возбужденного Арзо зайти хоть на минуту в квартиру Россошанских, Марина категорически отказала, пообещав позвонить.

Более часа ждал Арзо ее звонка, не вытерпев, позвонил сам и узнал, что Марина спит. А Самбиев, напротив, потерял покой, под утро забывшись, все равно ему грезилась езда на машине.

На следующий день все повторилось, только под конец Марина согласилась зайти на стакан чая. Прямо в коридоре Россошанских проявилась несдержанность Арзо.

– Нет, нет, только не это, только не так, – испуганно, изо всех сил сопротивлялась Букаева.

– Мне надоели эти школьные поцелуи, – задыхался в страсти Арзо.

– Потерпи, потерпи дорогой. Я люблю тебя. Я ведь достойная дочь почтенных родителей. Вот узаконим все, и тогда… – она с силой прижала его. – Когда?… Когда ты хочешь? – и не услышав вразумительный ответ, продолжила. – Может, этой весной?

– Ага, – промычал Арзо, сразу отпрянул: то ли действительно остудился, то ли одумался, то ли решил подождать.

И на следующий день все шло тем же чередом. К девяти часам Самбиев медленно подъехал на выдраенной до блеска машине к зданию Совета Министров, степенно вышел из машины и, горделиво играя ключами, важно направился в здание. После обеда он снова ездил с Мариной, и только к вечеру жалобно сказал, что желательно бы пораньше поставить машину в гараж, ибо он должен поехать в Ники-Хита перед отлетом в Москву, а последний рейсовый автобус отходит через час.

– Какой автобус? – возмутилась Марина. – Забудь об общественном транспорте, эта машина полностью в твоем распоряжении, езди куда хочешь, когда хочешь.

Сбылась давнишняя потаенная мечта Самбиева: на новенькой машине прибыл он в родное село. И не беда, что машина еще не окончательно его, это – вопрос времени, он, можно сказать, решен. Плохо, что поздновато, в селе рано ложатся спать, и никто не видит его радости, его успеха.

Заехал во двор Самбиев, а Кемса удивляется, гладит машину. Сын на вопрос «откуда машина» важно молчит, рассказывает озабоченно, что в Москву на свадьбу приглашен, что без него бракосочетание не состоится, и что не ехать нельзя, и дел в Грозном невпроворот. И только до отвалу материнской еды наевшись, от блаженной истомы расслабившись, рассказывает он матери о машине, полезая с зевотой в постель.