Седой Кавказ

Обхваченный по рукам и ногам десятками рук односельчан, с пеной у рта в ответ ему Лорса орал, что изведет всех Докуевых. И под конец, когда Анасби уже садился в машину, Самбиев гаркнул во всю мощь здоровых легких:

– Я клянусь памятью предков, убью любого из Докуевых, если они ступят на этот надел.

В ту же ночь взвод автоматчиков-милиционеров окружил кот-тедж Самбиевых. Соседи умоляли Лорсу сдаться властям без сопро-тивления.

Первую ночь на родине Лорса провел не дома, а в КПЗ райцен-тра Шали. А на следующий день Арзо Самбиев посредством тюрем-ной «почты» с ужасом узнал, что сюда же доставлен еле живой от побоев его младший брат, и его сопровождает уголовное дело с пол-ным набором криминала – от вооруженного разбоя до сопротивления властям и хранение наркотиков.

* * *

Тревожные ожидания Поллы Байтемировой не подтвердились. В хирургическом отделении, где она устроилась на работу, господ-ствовали строгая дисциплина, порядок, нравственность.

Завотделением Султанов так спланировал график ночных де-журств, что в одну смену заступали только женщины, а с ними для меньшего соблазна коротали время старенькие медсестры.

Эти ухищрения Султанова не имели под собой питательной почвы, ибо в те годы абсолютно большая часть республиканского общества руководствовалась высокой нравственностью и моралью. А те островки похабства, которые имели место быть, как бородавки на красивом теле, встречались в крайних прослойках общества: в но-менклатурной элите, взбесившейся «от жира»; и в среде нищеты, где распутство и алкоголизм сопутствовали выживанию.

Дабы молодой ординатор Байтемирова лучше усваивала азы практического врачевания, и дабы ей особо не докучали несносные взгляды темпераментных вайнахов, Султанов выделил для нее рабо-чий стол прямо в своем кабинете, где он появлялся изредка, так как основное время коротал в административном корпусе.

Вначале это щекотливое обстоятельство сильно смущало Пол-лу, но постепенно она с этим положением свыклась, ибо главврач не допускал по отношению к ней никакой фамильярности. Ни словом, ни жестом он не высказывал своей симпатии к Полле, и только глаза, карие, пытливые, умные глаза, увеличенные линзами очков, пылко скользили по телу Поллы, и что бы он ни говорил, как бы он ни был с ней строг или ласков по службе, глаза выражали страсть.

И как назло, этот взгляд Султанова заметила не только Полла, но и все работники отделения. В шутку и всерьез о взгляде главврача говорили все. Сам Султанов с невозмутимым видом приносил в ка-бинет незатейливые, недорогие, но обязательно пахнущие цветы, ни-когда не говорил, что это для Поллы, просто ставил их в вазу и даже иногда менял воду.

Вскоре в больнице заговорили, что главврач серьезно влюблен в практикантку и не сегодня-завтра сделает ей предложение, но время шло, ничего не менялось. А коллектив поближе познакомился с Пол-лой, и уже на нее смотрели не как на красавицу-пустышку, а как на умную, серьезную и в то же время очень привлекательную работни-цу. Своим очарованием, скромностью, трудолюбием и безотказно-стью Полла покорила весь персонал и стала душой коллектива.

Поначалу к Полле относились, как к красивой жеро, и поэтому допускали с ней всякие шуточки, игривость, однако она без грубости, без шума и напряжения сумела поставить на место «вольнодумцев».

Словом, Полла умело вжилась в тяжелый, психологически не-совместимый коллектив врачей. Молва о ее внешней неотразимости и внутреннем обаянии быстро разнеслась по округе, и как результат, вскоре почитатели стали увиваться за ней. Дело дошло до того, что некоторые молодые люди под видом посетителей больных проникали в отделение и даже пытались устроить с ней свидание прямо в каби-нете заведующего отделением. Вот тут тактичный доселе Султанов проявил несдержанность и обвинил Байтемирову «в несносном пове-дении на рабочем месте».

Полла сгорала от стыда и считала упрек справедливым. Дабы впредь такое не повторялось, она стала грубо обходиться с поклон-никами и даже пустила слух, что помолвлена и вот-вот должна выйти замуж.

Молодых влюбленных этот факт мало беспокоил, и они с преж-ней настырностью пытались овладеть сердцем красавицы, а вот Сул-танов вдруг переменился, стал грустным, и отныне его глаза поверх очков, исподлобья, осуждающе вглядывались в Поллу. Теперь он ча-сами сидел в кабинете напротив Байтемировой, демонстративно дер-жал дверь настежь раскрытой, делал вид, что читает медицинские журналы, а сам подолгу, не моргая вглядывался в Поллу, будто пы-тался писать с нее картину.

Этот исподлобный, осуждающий взгляд оказался нестерпимей, чем прежний – искоса, вульгарный, и Байтемирова, как только Сул-танов садился с литературой за стол, убегала в палаты к пациентам.

И тогда Султанов не выдержал.

– Полла, – впервые в кабинете заговорил он с ней проникно-венным, загадочным голосом, – скажи мне, пожалуйста, это правда, что говорят?

– А что говорят?

– Что ты помолвлена и выходишь замуж.

– Да, – не моргнув соврала Полла, представив лицо Арзо, – только свадьба откладывается, потому что жених в тюрьме.