Сефира и другие предательства

Его прервал голос.

– Это я, Гэри, – произнес голос. – Пошел к черту! – Рука нажала на кнопку, обрывая звонок.

Лиза попыталась что-то сказать, но язык не повиновался. «Сефира», – подумала она.

– Совершенно верно, – откликнулся голос. – Я пришла взглянуть на тебя.

«А как?..»

– Гэри на связи со мной. Как и с тобой. Следовательно, связаны и мы с тобой. Простая математика. Ну, вообще-то не такая уж и простая. И не сказать, чтобы математика. Но штука захватывающая. Знаешь ли ты, что значит для него переспать с тобой после того, как он вкусил удовольствия, которые могла предложить ему я? Это признак или большой любви, или лютой ненависти.

«Или непреодолимой похотливости».

Прозвучавший в ответ смех был похож на расплавленный мед, льющийся на ломоть теплого хлеба. Вопреки себе и несмотря ни на что, Лиза нашла его одним из самых сексуальных звуков, которые когда-либо слышала.

– И это тоже. Я почти уверена, что твой муженек не испытывает к тебе ненависти, объяснением чему может быть только любовь. В сочетании с толчками его премилого члена.

Лиза напряглась, чтобы повернуть голову, но не смогла.

– Даже не пытайся, – сказала Сефира. – Ты в моей власти, и все такое.

«Зачем ты здесь?»

– Я же сказала: заскочила на секундочку, чтобы повидаться с тобой. Во плоти, так сказать.

«Зачем?»

– Затем, что ты для меня – нечто новенькое. Ты должна понять: я занимаюсь этим уже очень и очень долгое время. Не стану утомлять тебя историей своего происхождения, честно говоря, я многого из этого не помню. Я видела пирамиды в Гизе, когда они еще стояли новенькими: облицованные плитами из белого известняка, они сверкали на солнце. Пробиралась через несметное количество плавающих утопленников после того, как море поднялось и погубило уйму народу. Я слышала скрип весел и плеск воды, когда ахейцы плыли к Трое.

– Ну, ты поняла: я всегда была и буду рядом. За это время большинство мужчин, что приходили ко мне, со мной и остались. А под большинством я подразумеваю девяносто девять процентов. Даже больше: я имею в виду девяносто девять целых, девяносто девять сотых… Девяносто девять целых, девятьсот девяносто девять тысячных. Разумеется, учитывая, сколько лет я следую своему плану, это, тем не менее, означает, что несколько десятков не поддались мне сразу. Некоторые убили себя. Некоторые пытались убить меня – весьма опрометчиво с их стороны. Некоторые бежали к своим женам или любовницам, чем искренне восхитили меня. Непонятно лишь, зачем возвращаться к ним, если они в первую очередь искали меня? Ну, а кроме шуток, нет такой похоти, которую я не могла бы удовлетворить. Познать меня – узнать, что нет мне равных.

– Тем не менее, они поднялись с постели, которую делили со мной, и ушли, оставив в качестве объяснений ненависть и любовь. Мне понятна ненависть – желание не просто воткнуть нож, а, выкручивая запястье, рассечь лезвием внутренности, вывалить их, исходящие паром, в грязь. Там, откуда я родом, эти эмоции лежат в основе… всего и вся. А вот в любви я уверена меньше. Порой спрашиваю себя: не питаю ли я это чувство к ним – к мужчинам, которые меня домогаются? Не так, как ты любишь Гэри, а так, как любит оленя охотник, в сердце которого пускает стрелу. Знаю, ты скажешь, что это не одно и то же. И возможно, ты права. Хотя вполне можешь понять, как это способно заинтриговать меня, – этот порыв, или привычка, или… как ни назови, – что позволяет даже небольшому количеству моих партнеров уходить от меня. Точнее, пытаться уйти, так как в итоге я всегда возвращаю их себе. Женщины, ради которых они, как сами думали, оставляют меня, – ни одна из них не прожила долго после того, как я возвращала любовников себе во второй и последний раз. Некоторые, осознав то, что осталось от их возлюбленных, доводят себя до безумия, до самоубийства. Некоторым больше не суждено видеть своих мужчин прежними – вскоре они начинают довольствоваться тем, что им досталось после меня. Я понаблюдала за теми женщинами, а кое-кому даже открылась. После знакомства со мной одна шагнула со скалы. Другая рванулась бежать в поле, где ее забодал бык.

– Из этого ничтожно малого числа, однако, ни одна не угрожала мне насилием, не говоря уже о том, чтобы броситься за мной в погоню. Исходя из опыта, скажу, ты беспрецедентна. И вряд ли ты в состоянии представить себе, насколько это волнующе. Такой образ жизни… возможно, я назвала бы его серией бесконечных партий в шахматы, но он больше похож на шашки, а иногда и на крестики-нолики. Без разницы, что каждое соблазнение – это шахматная партия с выдающимся соперником, игра та же, доска та же, с тем же количеством клеток, с той же расстановкой фигур, каждой из которых предписаны конкретные ходы. Ты можешь возразить, что существуют сотни тысяч возможных комбинаций ходов, что дьявол кроется в деталях, но каким бы верным ни казался такой аргумент, он теряет силу по прошествии первых двух тысячелетий. Хочешь знать, на что похожи вечные муки? Это повторение, выполнение одних и тех же действий вновь и вновь, снова и снова.