Сефира и другие предательства

Гэри попытался подняться – и не смог. Середина его туловища была рассечена – не «аккуратно», но будто какое-то животное, возможно медведь, сломало ему грудину и ребра и, грубо раздвинув их, копалось в поисках деликатесов, расположенных под ними. Дуги ребер, целых и сломанных, торчали из кровавой пещеры с рваными краями, из которой были извлечены сердце и другие органы (его печень? внутренности?). «Это же легкое, – подумала она. – Я смотрю на чертово легкое!» Полузасохшей кровью была измазана кожа вокруг открытого рта, под носом, кровью пропитались его боксеры. Глаза его закатились под веки, которые трепетали над белками, словно в попытке смахнуть какую-то соринку или ресницу. Скрежеща и щелкая ребрами друг о друга, он протянул левую руку к Лизе – та отступила на полдюжины шагов, которые могли бы стать началом ее бегства из дома, если бы Гэри не рухнул тотчас на спину и не остался лежать неподвижно. Как-то раз во время ее занятий карате противник в поединке, который по идее был дружеским спаррингом, нанес Лизе боковой удар, попав точнехонько в солнечное сплетение. Лиза рухнула на мат. Дыхание перехватило, и что бы она ни делала, никак не удавалось заставить легкие работать – словно ударом выбило некий рубильник и она не знала, как включить его снова. Само собой, она запаниковала, но эмоции, казалось, остались по другую сторону удара, на расстоянии, продолжая толчками посылать сквозь нее мощные волны шока. В конце концов инструктор понял, что произошло, и бросился к ней, но за те десять секунд, которые ему для этого понадобились, Лиза превратилась в разорванные цепочки нейронов, неспособных принимать, передавать и обрабатывать информацию. Именно это регистрировали сейчас ее чувства, а зрение – катастрофу: зазубренные кости и растерзанную плоть, которыми был Гэри. Губы ее задрожали, она заставила себя дышать, чтобы произнести лишь одно слово:

– Гэри?

Гэри не ответил. Был ли он мертв? Как он мог быть каким-то иным? Он же сел, то есть как-то отреагировал на ее присутствие. А если он мертв – как такое возможно? Лиза слышала истории о том, что трупы, которым несколько часов или дней, шевелились: давление газов, скапливавшихся внутри тел, вызывало движения, варьирующиеся от незначительных до впечатляющих. Но насилие, обрушившееся на Гэри, было совсем недавним, и ни о каком «давлении газов» речи не шло. Последний импульс, сдерживаемый до момента ее появления? Так не бывает. Его травмы были слишком тяжелыми, смертельными. Тогда что?..

Как будто через него пропустили мощный электрический заряд – спина Гэри выгнулась, он запрокинул голову, приподняв бедра. Из груди вылетел хор сухих тресков. Руки его безвольно свисали по бокам, а пятки дрожали и колотили по полу. Лиза завизжала, ее рука нырнула в сумку за перцовым баллончиком. «Господи! И что теперь?» Из его распахнутого рта вырвался голос Гэри, высокий и слабый, будто прилетевший из бездны. В его льющемся лепете Лиза поначалу не могла разобрать даже отдельных слов. Это напоминало запись, воспроизведенную слишком быстро. Затем словно включили нужную скорость, поймав Гэри на середине предложения: «…темень, непроглядная, такая жуткая темень, темное небо без звезд, темный дым, дым от пожара, всюду пожары, всюду огонь, огненные реки, огненные озера, огненные горы, держаться подальше от огня, держаться подальше от них, острые камни под ногами, так больно ранят, не убежать, не убежать от них, от их ульев, беги, не могу, ты должен бежать, не дай им поймать тебя, забрать в ульи, не надо, бежать, бежать…» Безумный поток, пронизывавший его тело, вдруг прекратился, и Гэри со стуком рухнул на пол.

Однако на этот раз его лицо сохранило мимику. Его тело повернулось набок, в сторону Лизы. Глаза выкатились из-под век, нашли и сфокусировались на ней. Язык протолкнулся между губ, пробежался по ним. Голос – уже не оттуда, откуда летел поначалу, а ближе, гораздо ближе, через комнату или две, – произнес:

– Лиза?

– Гэри?..

Она не смогла придумать, как закончить вопрос: «С тобой все хорошо?» было нелепо. «Ты жив?» – в общем-то ближе к сути происходящего, но даже представить себе такой вопрос было еще нелепей.

– Я в полной заднице, – сказал Гэри, что, по мнению Лизы, как нельзя более точно описывало его состояние. – Я не могу… Как долго я уже здесь?

– Не знаю, – ответила Лиза. – Почти весь день, наверное.

– День?

– Не больше.

Розовые, окрашенные кровью слезы хлынули из его глаз. Рот скривила гримаса ужаса.

– Не больше? Да я был там… прошли месяцы, по меньшей мере. А то и год. Когда они забирают тебя в свои ульи, за временем следить трудно. Очень трудно. Но это тянулось дольше чем день. Точно тебе говорю. Пожалуйста, скажи мне, что ты говоришь неправду.

– Я говорю правду, – ответила Лиза, все еще не в силах верить, что ведет разговор, пусть и обрывочный, с человеком, чья грудь представляла собой чудовищную кровавую каверну.

– О боже, – рыдал Гэри. – О боже, боже! Я не хочу возвращаться! Я не вернусь туда!

– Куда? Где ты был?