Сегодня день. Избранное

Хочешь не хочешь,
и сладко, и горько
помнишь об этих и тех.
Церковь Владимира,
церковь на горке,
Владимир во «Старых садех»!
Сад ли привидится,
свет ли забрезжит,
пристань, тюрьма, монастырь.
Первопрестольная, вера с надеждой
поистрепались до дыр.
Чаша печальная, слово прощальное,
струн невесёлый настрой,
голос негромкий, свеча поминальная,
место – в родимой сырой.
Земли московские, дали российские,
пули – без промаха влёт…
Вниз по Солянке,
к Смоленской,
до Киевской –
в Киев язык приведёт.

«Дня ещё одного не стало…»

Дня ещё одного не стало.
Мир летит, как летел.
Впотьмах
я не сплю – спит младенец малый,
крепко спит на моих руках.
Глаз ласкает фитиль бессонный,
что в лампадке горит.
В упор
устремлён на меня с иконы
Твой, Пречистая, скорбный взор.
Лицедейство здесь неуместно:
подноготную всю мою
знаешь Ты, и Тебе известно,
в чём я каюсь, о ком молю.
На весах Судии как тронется
чаша левая сверху вниз,
заступись,
заступись, Богородица.
Богородица, заступись!

«Бессмертная сущность творения – цель…»

Сомненья нет, что цель творенья – мы…

Омар Хайям

Бессмертная сущность творения – цель.
Как точен твой и беспощаден прицел!
О, жест разведённых беспомощно рук,
оборванный голос, разорванный круг,
и небо с овчинку, и солнце черно,
всё – в первый, второго, увы, не дано.
Мгновенье ещё, и услышу хлопок,
не терпит оттяжки взведённый курок.
Оглохнуть, ослепнуть, упасть без движенья…
В зрачках моих стынет твоё отраженье.

Состояние любви

«Нынче летом земляника…»

Нынче летом земляника
для меня что есть, что нет.
Полюбился ежевики
аромат, и вкус, и цвет.

Ежевики куст лиловый,

а под ним в цвету трава.
Я жива одной любовью,
милым я одним жива.

Как закатится денёчек,

как улягутся ветра,
мил спешит на огонёчек,
остаётся до утра.

И закаты, и рассветы

успевай встречай, лови!
Задержись подольше, это
состояние любви.

Я с коленок, я и стоя

ежевику ртом брала,
ежевичного настоя
с милым все мои дела.

Ежевики куст лиловый,

а под ним в цвету трава.
Я жива одной любовью,
милым я одним жива.

Менуэт

На старинном гобелене
в кружевной брабантской пене
с кавалером знатным
дама тет-а-тет.
На полу – камзол и шпага,
и маститая собака,
и звучит в воображенье менуэт.

При ковре, в тонах пастельных,

развивается постельный
наш никем не зарисованный сюжет.
С постоянством чутким зрака
караулит нас собака,
и разучивают где-то менуэт.

Было – до, и будет – после,

чуть поодаль или возле –
силуэт мужской и женский силуэт.
Вот опять из полумрака
стережёт любовь собака.
И насвистывает кто-то менуэт.

Ворожея