Сегодня День рождения мира

Вероятно, все обстоит совсем не так, и у меня с возрастом выработался особый взгляд на подобные вещи. Моя собственная маленькая жизнь, наверное, уже слишком далеко ушла от рок-н-ролла. Если он вообще когда-то имел ко мне отношение. Наверное, никто, кроме меня самого, в течение многих лет не воспринимал меня панком. Но я панк, а не рок-н-роллер. Поэтому я не знаю, что такое рок-н-ролл и не знаю, как в нем существовать. Я даже не знаю, что делать с собой как с панком. Просто чувствую себя намного лучше, когда убеждаю себя, что я панк…

Я покидаю автобус, вхожу в серую громаду концертного зала и в костюмерной достаю из шкафа свою концертную куртку. Плюхаюсь на диван и пробую раскрыть на ней молнию. Она не поддается. Я дергаю ее со всей силой. Она идет нелегко. Наверное, потому, что я всегда потею на сцене так сильно, что вся одежда становится мокрой, а железные молнии на ней ржавеют. Я думал, что они делаются из высококачественной легированной стали. Как оказалось, не все так просто.

«У тебя будут гости?!» – неожиданно раздается над ухом резкий голос. Он похож на голос лягушонка Кермита[7], только звучит намного громче. Я всем телом вздрагиваю и ударяюсь локтем о столик, который стоит рядом с диваном. Меня пронзает нестерпимая боль, я в ужасе оборачиваюсь. «У тебя будут гости?!» Это Том, ассистент нашей группы. Он тупо смотрит на меня. Он небольшой, зато очень мускулистый, особенно в области лица. Какие у него глаза – можно только догадываться. Они скрываются за огромными роговыми очками. Том близорук и, возможно, именно поэтому подходит к своим собеседникам очень близко. Сейчас он выполняет одну из своих обязанностей – заполняет перед концертом гостевой лист.

«У тебя будут гости?!» – орет он снова, потому что я не могу ответить сразу. На самом деле, он вовсе не расстроен или возбужден, как может показаться. Он совершенно невозмутим и спокоен. Он требовательно кричит, чтобы «соответствовать» своему служебному положению. Чтобы не слышать его ор в четвертый раз, я поспешно уверяю: «Нет, спасибо, сегодня у меня не будет гостей!»

Том довольно кивает, он и не ожидал другого ответа. Откуда здесь, в Будапеште, у меня могут взяться гости? Но бывает всякое. Это он знает из многолетнего общения с музыкантами. Иногда в других городах знакомые звонят мне и выражают желание попасть на концерт. Но такое бывает редко, и я сразу даю знать об этом Тому. Случалось, мои друзья приезжали на концерт, а их не пускали, потому что я о них забыл. Они не могли связаться со мной, потому что за некоторое время до выступления я уже не имею возможности говорить по телефону. Потом я горько сожалел о своей забывчивости. Представлял себе, как люди стояли у закрытых дверей зала и думали о том, что на меня нельзя рассчитывать.

Том выбегает из костюмерной, чтобы найти остальных членов группы. А я снова возвращаюсь к борьбе с молнией на куртке. Если я не справлюсь, то не смогу надеть сегодня свой концертный наряд. Это куртка-блеск. Она называется так потому, что сверкает как диско-шар, когда на нее падает свет, и очень плотно облегает тело. Она была с любовью скроена нашими портнихами по моей фигуре, из ткани с блестками. Но так как я потею на каждом концерте, со временем она становится все теснее.

Или это я после каждого концерта становлюсь немного толще…

Эта куртка является неотъемлемой частью нашего шоу, и каждый из нас не может одеться, как ему угодно. Что сказала бы группа, если бы я возник на сцене в другой одежде? Может быть, ребята обрадовались бы. Ведь я в своем блестящем одеянии порядком бросаюсь в глаза, и это, наверное, кому-то из них не нравится. Ведь мы все хотим равноправия. Во всяком случае, отношения у нас в команде непростые. Можно, конечно, мне не верить, но когда я расстроен, ребята оживляются. А чем веселее я выгляжу, тем более мрачный вид принимают остальные. Это как во время допроса в полицейском участке – с добрым полицейским и злым.

В голубом пластиковом контейнере, стоящем под моим столом, я ищу кока-колу. Погружаю руки глубоко в лед, но нахожу там только диетическую версию напитка. Какого черта?! Все-таки открываю бутылку, темная пенящаяся струя бьет через край и проливается на белую скатерть. Том почему-то очень серьезно относится к тому, чтобы на столах были именно белые скатерти. «Для чего они нам нужны?»– раздраженно думаю я. Тяну испачканную скатерть на себя, чтобы снять ее. И забываю о миске с орехами на столе. Она падает вниз. На орехи у меня аллергия. Но они вечно присутствуют на моем столе – по тем же причинам, что и белые скатерти. Я вдруг со злостью начинаю пихать их в рот. В горле першит, я начинаю задыхаться, и до меня доходит, что делаю что-то не так. Надо бы потребовать от Тома, чтобы не было никаких орехов в костюмерной. Но чаще всего изменить сложившееся положение вещей гораздо сложнее, чем принять все как есть. Как говорится, свадьба играется намного быстрее, чем оформляется развод.

Вообще орехи – это здорово, если не принимать во внимание содержащуюся в них синильную кислоту. Поэтому я собираю их с пола.