Сегодня и до конца наших дней

Я только раскрыл рот, чтобы сказать ей, что не хочу слушать, не хочу слышать её сладкую речь, но она опередила меня. Привстав, она положила ладонь на мои губы.

- Теперь выслушай меня, любимый мой, - нежно сказала она, и я немного кивнул, - помолчи, хоть минуту не ругай меня, - улыбнулась она и убрала руку, - я знаю, ты злишься, ты всегда на меня злишься, потому что я глупая. Я знаю, что я обидела тебя, не сказав о том, что случилось, но лишь потому, что очень люблю тебя. А когда любишь, ты не хочешь, чтобы самый родной человек страдал, или кто-то ему причинил боль. Раньше ты делал также, и теперь мне понятны твои мотивы. Когда-то ты просил, чтобы я пустила тебя в свой мир, в свою душу и доверилась тебе. И я это сделала, но ты не принял мои слова всерьез. Я чувствовала приближение смерти тогда. Я знаю, ты не помнишь это.

Она приподнялась с меня и села спиной ко мне, притягивая ноги к груди.

- Я хотела, чтобы ты был счастлив, потому что когда счастлив ты, счастлива я. Сейчас, сегодня я не знаю, что делать. Ты другой. Ты разительно отличаешь от того Брендона, которого я знала. И я теряюсь, я больше не знаю, о чём ты думаешь, что ты хочешь. Я не знаю, какой ты сейчас. Всё, что я увидела в тебе сегодняшнем, это злость, похоть и нереальная любовь к блондинкам. Но я знаю, что ты мой, ты моя судьба, как и я твоя. Я не представляю, что делать. Не представляю, как и что будет в будущем. Я перестала считать дни, и я хочу просто побыть ещё оставшееся время рядом с тобой, рядом с тем, кого я люблю. Но ты сказал, что я тебе не нужна, я всё понимаю. Правда, я понимаю, и я буду уважать твоё решение.

Она рукой вытерла слезы и замолчала. В душе была сумятица, я разрывался от любви к ней и от отвращения к ее необузданному характеру. Меня душило собственное упрямство.

- Одолжи мне рубашку, и, не знаю, штаны, я верну их тебе, - произнесла она и встала, собирая разорванную одежду.

Я поднялся, накинув халат, и прошел в гардеробную, достал ей рубашку, боксеры и брюки.

«Что я делаю? Я отпускаю её, хотя не должен. Я обещал быть с ней, я обещал ей дать силу, чтобы бороться за нас. А что получается, что я просто соврал ей, ведь и она ждет моей поддержки!»

Я вернулся в спальню, она уже обмоталась одеялом и ждала.

- Ложись в постель, - сказал я ей, и она удивленно посмотрела на меня, - да, ложись. Потому что теперь ты, как я и говорил, будешь только рядом.

Я подошел к ней и провел рукой по щеке, улыбаясь вспыхнувшей искорке в ее глазах.

- Ты меня бесишь, ты выводишь меня из себя, но тебя не переделаешь. Ты такая, какая есть, а я такой. И да, я не помню, что было у нас с тобой, я не помню нашу вчерашнюю историю. Но в наших руках сделать «сегодня». И мы начнем с этой минуты, - я поцеловал её в лоб и обнял, передавая ей свою энергию, окутывая её своим теплом.

- Брендон, мой Брендон, - тихо сказала она и прижалась.

Нежность ее голоса вошла в самое сердце, и я ощутил счастье. Я поднял её и положил на постель, притянув к своей груди.

- Можно мне хотя бы майку? - спросила она, улыбаясь.

- Боже, сколько у тебя условий, чтобы просто поспать. - Я закатил глаза и снова встал.

Принеся ей майку и боксеры, а сам уже натянул другие. Она оделась и посмотрела на меня, её глаза даже в темной спальне светились любовью, любовью к такому, как я. Я лег, и она тут же устроилась на моей груди.

- Спи, любовь моя, - произнес я и сам провалился в сон.

Из сна меня вырвал душераздирающий крик, я открыл глаза. За окном ещё была ночь. Я почуял запах крови.

- Мия,- закричал я и огляделся.

Её нигде не было. Я вылетел из спальни в большую гостиную.

- Мия, - закричал я ещё раз и услышал тихие всхлипывания в ванной.

Я чуть не снес с петель дверь, когда зашёл туда. Я увидел её сидящую на полу и прижимающую к груди полотенце. Вся майка была порвана и изрезана.

- Девочка моя, - я осторожно подошёл к ней, и она подняла на меня глаза.

И я отшатнулся, они не были зелёные. Они были красные с желтыми зрачками, это были глаза феникса.

- Помоги мне, - прошептала она одними губами.

И только сейчас я заметил, что лицо её очень белое, и тело покрывают порезы. Я осторожно подошёл к ней и убрал руку от груди. Там было три глубоких пореза, из которых сочилась кровь, и полотенце было мокрое и красное. Я молча поднял её на руки и понес в спальню. Положив ее на постель, я включил прикроватную лампу, и мне открылась страшная картина: одеяло было изорвано, вся постель была измазана кровью.

- Боже, любимая, - прошептал я, наклоняясь к порезам на груди.

Моё собственное сердце обливалось слезами, пока я целовал каждый порез, а она всхлипывала. Я мог излечить ее тело, но я не знал, как излечить душу от ужаса, который она испытала. Я поднял её на руки, а она уткнулась лицом мне в грудь. Я понес её в ванну, чтобы отмыть засохшую кровь. Я положил ее в ванну, включив воду. Она открыла глаза, они снова приобрели такой любимый зеленый цвет.

- Мне не хватает сил, - шепотом сказала она.

- Возьми мои, - прошептал я ей.

- Не могу, тогда тебе не хватит, - прошептала она.

- Не волнуйся за меня, - я погладил её по волосам.