Сегодня, мама!

Вслед нам несся шум. Фараон все-таки боялся в открытую броситься на самого Сета, зато осыпал папу угрозами. Хорошо еще, что папа их не понимал. Подхватив фонарь, он отступал следом за нами, и, надеясь, что фараон угомониться, успокаивающе приговаривал:

— Я всегда уважал фараонов. Мы можем договориться, как интеллигенты. Все будет хорошо…

Фараон шел за папой, махая дротиком и распаляя себя выкриками. Я вдруг очень четко понял: не угомонится. Самостоятельно не угомонится.

— Надо милицию вызвать, — прошептал я Стасу, поднимаясь на ноги.

— А что скажем? В египетском зале фараон с дротиком бегает? Они не приедут, они скорую пришлют. А врачей жалко, даже психиатров. Им в двадцать пятом веке столько работы предстоит…

— Давай скажем, что пьяный хулиганит, папу убить грозится, — с неожиданной дрожью в голосе сказал я.

— Не поможет, — заявил Стас. — Он иностранец. У него дипломатическая неприкосновенность.

Папа с фонарем и фараон с дротиком вошли в японский зал. Взглянув на фараона, я понял — тот на грани. Сейчас взорвется.

— А что с ним милиция может сделать? — спросил я Стаса.

— Выслать, — неуверенно предположил тот.

— Куда? В Древний Египет?

Стас вдруг разразился истерическим хохотом. Это спасло папу. Фараон как раз замахнулся, чтобы пронзить его дротиком, но от неожиданного звука рука у него дрогнула, и смертоносное оружие вновь пролетело над нами.

— Ты опять хочешь убить моего младшего сына?! — заорал папа, и взмахнул ногой. С нее слетел тапочек и врезал фараону по глазу. Тот взвыл и отскочил в сторону. Я-то понял, что папа вовсе не замышлял такой хитрый финт, он просто хотел продемонстрировать удар Ека-гири. Но фараон этого не знал. Теперь он с опаской поглядывал на оставшийся у папы тапочек, ожидая нового нападения. Меч фараон вытащил из-за пояса и крепко сжал в руках.

— Конец тебе, фараон, — ледяным голосом сказал папа. Подошел к одной из витрин и грохнул кулаком по стеклу. Стекло не разбилось. Тогда папа просто выдвинул из-под стекла деревянный лоток и небрежно сгреб с него что-то.

Сюрикены! Я вспомнил, что именно здесь хранилось смертоносное оружие ниндзя, и затаил дыхание. А фараон, почуявший неладное, побежал к папе, крутя меч над головой.

— Ий-я! — крикнул папа и по очереди метнул в фараона всю горсть сюрикенов. Метнул просто шикарно, всеми возможными способами: навскидку, через плечо, с замахом от живота, а под конец, уворачиваясь от меча, в падении. Все сюрикены нашли цель и вонзились в фараона.

Концы сюрикенов торчали из Неменхотепа IV, как иглы из ежа. Фараон слегка покачивался, но еще стоял. В шоке, наверное. Папа медленно поднялся с пола, в глазах его были слезы.

— Прости, фараон, — прошептал папа. — Так получилось…

Неменхотеп поднял руку, и вынул изо лба сюрикен. Задумчиво осмотрел его, и бросил на пол. На лбу появилась капелька крови, и все. Даже дырки не осталось. Потом фараон встряхнулся, как мокрая кошка, и сюрикены осыпались на пол. Папа сразу прекратил сокрушаться.

— Оживитель! — заорал я. — Он еще включен! Стас, доставай!

Он уже и сам понял. Вытянул из кармана пульт, поглядел на переключатель и горестно закричал:

— Включен! Неменхотеп неуязвим!

— Так выключайте, чтобы уязвимым стал! — крикнул нам папа, отбегая обратно к экспозиции японского оружия. Ему предстоял еще один бой. Но, между прочим, по своей вине: кто просил его щелкать переключателем? А если бы у нас в карманах лежали портативные атомные бомбы? Никогда нельзя нажимать на кнопки, если не знаешь, какой получишь результат!

Стас послушно выключил оживитель. И фараон, на мгновение остановившись, замотал головой. Почувствовал, видимо. Но все же крикнул в потолок:

— Слава тебе, о, Осирис, сделавший тело мое прочно-неуязвимым против ударов Сета!

Папа тем временем вооружался. Он взял в правую руку кусари-чигирики, в левую — тонфу. Грозно потрясая кусарями, произнес:

— Последний раз предупреждаю тебя, фараон…

Но Неменхотеп не стал его слушать. Он ринулся в атаку. И закипела жестокая битва.

Вначале побеждал папа — за счет экзотичности своего оружия и удивления фараона, который почувствовал боль от ударов. Папа два раза сяездил Неменхотепу по голове тонфой — это напоминало разборку американского полицейского с гаитянским эмигрантом. Потом удачно набросил кусари-чигирики на ноги фараона и свалил его на пол.

Но и Неменхотеп оказался бойцом не промах. Ударом меча он перерубил цепь на кусарях-чигириках, и папа остался с древком, на котором болтался обрывок цепи. Другая часть цепи вместе с грузиком вдребезги расколотила древнюю вазу, лишь неделю назад отреставрированную мамой.

— Па-па, па-па! — скандировали мы со Стасом.

Папа и фараон сражались. Неменхотеп еще раз получил тонфой по голове, а это очень больно. Американские полицейские не зря свои дубинки с них скопировали. Но, видимо, ожив, фараон получил огромный запас сил. Он махал мечом как заведенный, а от ударов лишь морщился, но не отступал.

— Анубисга гордак векп фараонга![34] — крикнул я в надежде отвлечь его. Но Неменхотеп лишь начал скверно ругаться.