Сегодня - позавчера 2

Ротный вскинул ракетницу и выстрелил в небо. Зелёная комета унеслась к низким облакам, продолжавшие сыпать мелким снежком.

- Ура! За Родину! - Закричал младший политрук, вскидывая автомат над головой и побежал на запад.

- У-у-а-а! - подхватили десятки глоток, побежали следом.

Это был второй бой младшего политрука Назарова Сергея Николаевича, вчера ещё комсорга бригады промысловиков-лесозаготовителей. А вчера был первый. И был бы последним, не услышь он случайно напутственной речи этого странного бойца Кузьмина, изуродованного шрамами, с серыми, как орудийная сталь, глазами, вечно насмешливыми, но иногда с жёсткими и холодными, словно стволы расстрельной команды. Тогда он поразился, как слова эти сразу дошли до самой глубины сознания, подумал ещё: "Учись, политрук, как надо людей в бой напутствовать!" Изуродованное тело Кузьмина и, особенно, слухи о его подвигах, дошедшие до Сергея от конвоиров, убеждали, что всё, сказанное Кузьминым не теоретические заумствования, а готовая "технология", опробованная и проверенная. Назаров последовал совету Кузьмина, наступал перебежками, пока его не отчитал ротный. Оказалось, что командирам зазорно валяться в снегу и гнуть спины пулям. Дурость. И он понимал, что это дурость. Но, ротный был его командиром. И политрук с тоской видел, как пулемёты и миномёты рвали людей на куски.

А потом рота залегла под плотным огнём.

- Политрук! Поднимай роту! - приказал ротный.

И Сергей встал в полный рост и повёл людей на огонь. Вокруг него бойцы падали замертво, а он остался невредим, хотя поднимал роту ещё два раза. На этом всё и закончилось. Отошли, оставив на поле десятки убитых, десятки раненных, пропавших без вести. Пропал и этот Кузьмин. Сергей был очень расстроен - такие потери без какого-либо результата. А вот ротный не унывал. Он составил рапорт о ходе боя, о потерях, нажрался спирта, стал "учить жизни" "желторотого" политрука.

- Ну и что, что не взяли? Завтра опять пойдём! Главное - мы не даём врагу снять части с этого направления, понимаешь? Мы держим их. А никто и не хочет, чтобы мы брали эти три дома. Если бы хотели - танки бы нам дали, поддержку арти... арти... пушек бы нам дали. А так - надо немцев держать, да этих ублюдков-предателей руками немцев в расход пустить.

Сергей был поражён до глубины души цинизмом ротного. Но, он был мягким, неконфликтным человеком, спорить не стал, ушёл из штабного подвала в роту, к штрафникам. С этого момента в душе Сергея поселился протест, неосознаваемый, потому терзающий.

И вот сегодня Сергей увидел, что уже не десяток человек наступает перебежками от кочке к яме, а большая часть роты. И правильно говорил Кузьмин - это единственный шанс выжить.

- И мне тоже, - сказал себе Сергей. Он был уверен, что у ротного отношение к нему, второму командиру в роте не менее циничное, чем к остальным штрафникам.

Изменение боя относительно вчерашнего дня штрафники отметили сразу. Танк Т-28, оставленный экипажем и попавшем в руки немцам ещё осенью, так до сих пор мешавший, как кость в горле, молчал. Даже башню отвернул от штрафников. Все уже знали, что в нём был корректировщик, именно он наводил убийственные залпы миномётной батареи из-за домов. Но в этот раз огонь миномётов был не прицельным, били по площадям.

Штрафники приободрились, увидели отблеск надежды. Первые сто метров проскочили быстро, дружно и почти без потерь. Перевалили "гребень" и только тут попали под пулемёты. Сразу начались потери, темп наступления упал.

И только тут заметили, что танк молотит не в штрафников, а старательно "причёсывал" окна трёх полуразвалившихся многоэтажек. Над башне приоткрылся люк и чья-то рука привязала к обломку штыря антенны красный флажёк, каким танкисты отдают в бою сигналы. Как будто неведомые танкисты, бросившие повреждённый танк осенью, устыдились и этой ночью вернулись в свою боевую машину. Стало понятна причина ночного переполоха и утренней бешенной перестрелки. Штрафники думали, что немец решил устроить ночную атаку, а это танкисты отбивали свой танк!

- Ура! - прокатилось по цепи штрафников. Поднажали.

Политрук добежал до танка, с непривычки, с трудом забрался на моторное отделение этого трёхбашенного монстра, забарабанил в броню прикладом.

- Эй! Танкисты! Покажись, дай обниму! - кричал он, радостно.

Люк откинулся, из танка высунулась голова целиком в спёкшейся крови. Сергей отшатнулся и чуть не упал с танка. "Танкист" поймал его за рукав, бурые губы расползлись в усмешке:

- Ты чего шарахаешься, политрук, аль не признал? А так я разве симпатичнее?

Я скатал наверх маску, младший политрук просиял:

- Кузьмин! Нашёлся!

- Да я и не терялся. Вот, гляжу, танк бесхозный стоит, ржавеет. Уже хмыри около него трутся.

- Хмыри? Труться?

- Да. Там, перед танком, в канавку сложил.

- Кузьмин, ты не представляешь, что ты для роты сделал! Ты... Ты...

- Почему же, представляю. Жизни людские я спас.

- Кузьмин, золотой ты человек, я на тебя представление напишу. На снятие судимости, к награде...