Сегодня – позавчера. Испытание сталью

Мое несознательное тело было сдано на руки жене, как супруге и медику, для приведения в боеспособное состояние. Процесс «приведения» затянулся до утра. Это моё сознание было зациклено внутрь себя, а физиология вполне адекватно работала. Даже лучше, чем с самим мной в моей голове. Чем супруга и не преминула воспользоваться. Моим телом воспользоваться. На время моего отсутствия взять от меня всё, что я недодал за этот медовый месяц. Мы же молодожёны, ёпти, у нас идёт медовый месяц, а прямыми последствиями супружества почти и не занимались! Война, будь она неладна!

Ни хрена оно не красит! Как ты достал, Громозека, каждое утро мычать этот мотив!

— Пару раундов? — спросил он, приглашая меня на нашу привычную утреннюю тренировку. — За тобой должок. Ты мне за козла ответишь!

— Отстань! И я тебя бараном назвал, а не козлом. У меня и так ощущение, что меня целый день били, а потом ещё и всю ночь имели.

— Так и было, — пожал плечами мой охранник, — это с тебя пени за супружеский долг брали. Да, проценты в этой кассе — ого-го! Ближе тридцати метров к палатке подойти было нельзя — столбняк нападал.

— Пошёл ты! Пошляк! И вообще — никого не касается!

— Да я чё? Я — ни чё! Я завидую просто. И Дашу отымел, и докторш…

Удар в челюсть опрокинул его на землю, он перекатился ещё назад, встал на ноги и кинулся на меня. махались молча, в полный контакт, без выкрутасов, но с полной отдачей, с чувством, толком, расстановкой.

И всё же надолго меня не хватило. Я первый сдулся:

— Стоп! — И поднял руки.

И молниеносно получил в корпус. Так, что свет погас. Громозека помог мне подняться:

— Лучше?

— Да, отпустило. Я, наверное, полный псих — чтобы прийти в себя, надо хорошенько подраться.

— Не, это обычное дело, — пожал плечами Громозека, снимая с дерева полотенце и поднимая ведро с водой.

— Ты должен меня охранять, а не бить, — заявил я ему, намыливая лицо.

— Да кто тебе сказал? Охранять тебя! Нужен ты! Я вообще тут случайно, мимо шёл, слышу звуки интересные, подслушал, а этот ревнивец — драться. Ну, никакого воспитания!

Ржали вместе.

— Давно она ушла?

— Затемно ещё. Морда — как у кота, что кило сметаны съел!

— Это у тебя морда. А у неё — мордашка. Довольно симпатичная.

— Та я не спорю!

— Вот и молчи!

— Вот и молчу. Кто звонил — говорить?

— Кто?

— Так я ж молчу?

— Да говори уже, чё ломаешься, как целка!

— Фу, какие манеры, а ещё командир оперативной группы фронтового подчинения.

— Чё?

— Через плечо. Меж прочим — генеральская должность.

— Ага, Гитлер Паулюсу тоже фельдмаршала присвоит, чтоб он в плен не сдавался, а он — сдался.

Громозека аж вперёд весь подался:

— Когда? — с вожделенным придыханием спросил он, будто ему элитная проститутка обещала бесплатно дать.

— Зимой этой. В Сталинграде три сотни тысяч немцев окружили. Шестая армия и часть четвёртой танковой. И не выпустили.

Вдруг из глаз этого сурового боевика выступила влага и кадык заходил ходуном над воротником.

— Спасибо, командир. Иной раз уж и не верится, что одолеем. Так и думается, что так и будем — ударил, убежал, ударил — убежал.

— Не, с весны 1944-го бить будем без продыху. Как зерноуборочный комбайн. Перемолачивая немца в труху.

— Сорок четвёртый, — вздохнул он, — как долго.

— В 1941-м ещё дольше было. И тогда мы только огрызаться могли. А сейчас уже ведём наступления. Пусть и тактические, но наступления. И самое важное — удачные!

И тут меня поразила мысль — ведь он всё это давно знает. Играет тут Лёньку ди Каприо?!

— Сука! Психолог чёртов! Ах, ловок! Блин, меня же заставил самого себя из депресняка вытащить! Вот пройдоха!

— Ну вот, а то — охранник, охранник! Я твой ангел-хранитель!

— Да пошел ты!

— Сам пошёл!

— Чё, так, обнявшись, и пойдём вместе на х…?

Рассмеялись, обнялись и пошли. Не обнявшись. И даже не за ручки. Мы же не те, которые… тьфу, мерзость!

— Там меня трибунал не ждёт? — спросил я своего ангела-хранителя.

— Нет. Член военсовета фронта приезжал, хотел тебя увидеть, послушал ахи-трахи, уехал.

— Чёрт!

— Да, тут от комфронта фельдъегерь сидит, бумаги тебе привёз. Серьёзный такой. Гранату взведённую под портфелем прячет.

— Во, блин! Так идём быстрее, а то уснёт, подорвётся.