Сегодня – позавчера. Испытание сталью

— Ну, так время — оно не за нас. Оно всегда — за немцев. И вам настоятельно советую поспешить. Думаю, что потеря трёх десятков солдат должна немцев сильно разозлить.

— Да подожди ты! Давай с нами, поговорим хоть!

— Извини, командир. Я и так с этими твоими недотёпами из графика выбился, бывай!

Я крепко сжал ему руку. Так крепко, что он поморщился. Бася так посоветовал. Так командир не заметил укола, которым ему в тело была введена изотопная метка.

— Я найду тебя, если что, — пообещал я командиру и побежал по колее обратно с пулемётом наперевес. Если есть погоня я её желаю встретить.

Уж очень мне понравилось стрелять с помощью Баси. Прям, кайф!

— Почему не остались в партизанском отряде? — спросил горестный особист.

— К своим хотел.

— К каким «своим»?

— Ну, к вам, например.

— А партизаны — не свои?

— Свои. Но мне надо было к регулярным частям. Имя своё обелять. Я же в плену был. Я — враг народа. Должен искупить. Да и родные теперь получили «пропал без вести». И паёк им не положен. Какой паёк родителям и родным врага народа? А так — убьют, но реабилитированного бойца Красной Армии, а не безвестного бородача в болоте. И родным паёк будет положен, как сиротам.

Особист и лётчик переглянулись.

— Есть резон, — сказал летун.

— После этого вышли на нас? Без приключений?

— Нет. Встретил ещё группу бойцов, что из окружения пробивались.

— Из окружения? В тех местах? Это как их туда занесло?

— Не могу знать.

— Может, это тоже ловушка немцев была?

— Я тоже так подумал сначала. Всякий люд там собрался. Но основной костяк — наши люди! Решил им помочь.

Особист и летун опять переглянулись. Особист так же скорбно, летун усмехнулся моей самонадеянности. Ну-ну.

Уже вечер, спать пора. Из всех почитателей моего таланта в разговорном жанре остались только эти двое. Особист уже давно ничего не пишет, просто слушает. Летун оглушительно зевает. Может, «ждите ответа в следующей серии»? Нет? Ну, кто при должности, тот и заказывает музыку. Слушайте подправленную цензурой версию. А я вспомню и вздрогну — как на самом деле было. Я ж ведь как Цезарь теперь, салат, тьфу, говорю одно — думаю другое. Делаю — третье. И всех вас имею. В виду.

Патруль времени

Бася опять засёк интенсивный радиообмен. Я заранее обхожу такие места. Кто может трепаться тут в эфир? Только немцы. А раз есть радиообмен — немцев много. Оно мне надо? Всех не перебьешь в одно лицо. Оно треснет. Лицо. Один в поле не воин.

И так еле-еле оторвался от них. И даже не знаю, удалось мне отвести погоню от партизан? Перебьют их, как курят. Что-то не слышал, чтобы в 1942-м партизаны были крутыми. В 1944-м — да. Особенно отличился старичок один в колпаке. Фамилия у него такая — Колпак? Или радиопозывной? Вот не помню. Но крут! Сделал рейд почета по Украине и пошёл в набег на Карпаты. Как Гендальф прямо, провёл своё братство по кольцу.

А я проредил «делегацию возмездия» немцев, отвлёк их на себя, утащил в сторону. Пятьдесят семь — столько сейчас числится за мной остывших немцев на счётчике в кремниевой (или какая там у него?) памяти Баси. А когда решил, что достаточно увёл их, достаточно времени в салочки с ними поиграл, достаточно для сворачивания лагеря партизан, просто убежал. В этом комплексе я бегаю так, что самый резвый гепард похудеет, если увидит.

Бася прослушивает переговоры. Но он немецкого ещё не выучил, я — и не знал. Но в этот раз эфир нёс не пёсий лай немцев, а русский мат.