Сегодня - позавчера. Трилогия

  - А как вы думаете, вот тут даже есть запись, предполагаю вашей рукой: "Почему в первый день добились большего, чем планировали, а во второй наоборот - разгром? Думать позже". В самом деле, почему? Надумали?

  - Да. Комбат планировал...

  - Он вас в свои планы посвящал?

  - Нет, конечно. Я проигрывал в голове возможные варианты действий, выбирал, по-моему мнению, наилучший, делился со своим ротным капитаном Степановым, а вот он уже бывал в штабе. А комбат злился. Он считал, что если я разгадал его замысел, то и противник сможет. Вот и злился. А потом на меня батальон оставил. Приказал вывести.

  - Понятно, вернёмся к разбору того боя.

  - Да. Комбат хотел "втащить" танки врага на плацдарм, заманить, а потом в упор перестрелять. Для этого на западном склоне были оборудованы ложные позиции, где наша рота должна была обозначать присутствие крупных сил. Там же оборудовали огневые трёх захваченных пушек.

  - Почему мост не взорвали? Не смогли?

  Я вздохнул:

  - Наверное, так и надо было сделать. Но, река - одно название. Только, что осенью разлилась. Не Днепр. Врагу её перемахнуть - сутки. А вокруг нас только изжёванные стрелковые подразделения. Наш батальон по боевой силе был, как бы, не мощнее дивизии, которую мы усилили. Вот и решили "подставиться" под танки, чтобы у фрицев не было соблазна наводить переправы в другом месте.

  - Фрицев? - удивился один полковник, вскинув седую, лысеющую голову.

  - Ну, немцев. Они нас Иванами называют. А у них самое частое имя - Фриц. Федя, по-нашему.

  - Не отвлекайтесь.

  - Есть! Мы подставились. Решили танки его выбивать и таким образом сдерживать. Но западный склон был врагу виден. А их владение огневыми средствами уже было известно. Решили лупить их на обратных склонах. А получилось иначе. На ложных позициях мы отлично вломили фрицам. Лучше, чем надеялись. А на следующий день - они нам. Нас растерзали часов за шесть. Хотя и мы им сильно долбанули. Около сорока танков за два дня - по-моему, отлично. Батальон на батальон. Это не считая пехоты. Их мы тоже хорошо причесали.

  - В чём причина усиления боевых качеств противника на второй день? Подход резервов? Авиация?

  - Я тоже думал, что дело в самолётах. А недавно понял - появился у них на второй день другой игрок, гроссмейстер. Он нас и "обыграл". Человеческий фактор. Из тех же компонентов - пехота, пушки, танки, он слепил что-то новое. Казалось, что все немцы подчинены единой воле, взаимодействие их подскочило на порядок. Это всё изменило. В этом они сразу сравнялись с нашим комбатом, но нас было в несколько раз меньше. Итог закономерен.

  Командиры переглянулись.

  - Интересные выводы. Для старшины, - сказал генерал, захлопывая "Журнал БД", передал его Пельшу, - это в музей. Читается, как Жуль Верн. Пришёл, увидел, победил. Старшина, если мы вам дадим роту, справитесь?

  - А вчерашний мой бой в качестве ротного вы как оцениваете?

  Кельш скривился, как от зубной боли. Но, трое остальных уже смотрели на него. Чекист стал зачитывать с бумажки:

  - Усиленная пулемётами штрафная рота ночью, под огнём противника, по льду, форсировала реку О. и в рукопашной схватке очистила квартал Н. При поддержке огня всей артиллерии дивизии полковника Н, рота отразила все атаки противника, неоднократно переходящие в рукопашные схватки. Противник вводил в бой до двух батальонов пехоты при поддержке артиллерии и бронетехники. После восьми отбитых атак, командир роты вызвал огонь на себя. В ходе боя уничтожено до 500 солдат противника, одна самоходка, три бронетранспортёра, подавленны две миномётные и одна артиллерийская батареи. Перешедшая в наступление дивизия довершила разгром противника.

  - На себя? Ты вызвал огонь на себя? - спросил седой полковник.

  - Мы укрылись в подвале. Рота задачу уже выполнила и погибла. Осталось только несколько раненных.

  - Почему старшина командовал ротой? Где был ротный?

  - Ротный был снят с должности по приказу комдива. А вчера я и старшиной не был. Просто боец переменного состава.

  Кельш опять скривился. Зубы надо лечить, дядя!

  - Это чёрте что! - хлопнул ладонью по столу генерал, - штрафники командуют сами собой! А где командиры постоянного состава?

  - Были выбиты в предыдущем бою. Ротный отдан под трибунал за трусость, - вынужден был ответить Кельш.

  - Это не значит, что штрафники должны командовать штрафниками! Тем более, что командиры отбывают наказание в штрафбатах, а не в штрафротах! Это они так и разбегутся.

  - Уже не разбегутся. Некому бежать, - сказал я. О, обо мне вспомнили.

  - Почему принял командование? Кто приказал?

  - Никто. Не кто, а что. Долг приказал. Больше некому было. Девиз всех придурков - кто, если не я?

  - За что в штрафниках оказался?

  - За упрямство и длинный язык.

  Кельш опять скривился, покачал головой. Генерал посмотрел на него, видимо что-то понял:

  - Что ж, лейтенант Кузьмин! Надеюсь, война вас пощадит. Командуйте. Нам очень не хватает толковых командиров. Гроссмейстеров, как ты говоришь. Удачи!

  Я вскочил, проорал, что служу трудовому народу. Генерал поморщился, встал, вышел. За ним - полковники. Кельш остался. Поманил меня пальцем. Я подошёл.