Сегодня – позавчера

– Я всё правильно сказал, – буркнул Кадет.

– Ага, правильно. Только с неподражаемым «рязанским» акцентом.

– Другого нет, – опять буркнул Кадет, ниже опустив капюшон.

– Это точно. Другого нет.

Нас обогнал один из разведчиков, взял нашего коняшку под уздцы и пошёл впереди. Он знал дорогу к оврагу с пленными, а уже смеркалось. Негромкие разговоры стихли, лишь «конвоиры» хлопали себя по бёдрам (имитируя удары по пленным) и хрипели:

– Шнель, швайн!

Но это часть «спектакля».

Лагерь военнопленных открылся нам сразу и вдруг. Из темноты появились ворота, и окрик часового. Кадет опять повторил этюд с моей тряской, я израненным фронтовиком побрел навстречу часовому. Но этот оказался гораздо более крепким орешком – взял винтовку поудобнее, что-то спрашивал меня. Я чувствовал кожей время, прикидывал, как далеко разбегутся под прикрытием дождливых сумерек боевые тройки.

Голос часового стал требовательным. Он уже демонстративно поворачивал штык в мою сторону. Не успеваю я перекинуть автомат на грудь – он застрелит меня. И гранатой-колотушкой не достану. Я сделал вид, что у меня подогнулась нога, начал падать, уходя с линии огня. Над моей головой тут же загрохотали выстрелы. Я перекатился вбок с дороги, вывалявшись в грязи, потерял плащ и зажатую подмышкой гранату, китель соскочил и повис на правой руке, мешая.

Я взял автомат наизготовку. Передо мной живых врагов не было, перестрелка была где-то справа и слева.

– Командир! – крикнул Кадет.

– Обходи их! Окружай и отрезай! Гранатами! – рявкнул я.

И тут сзади, вдали громыхнуло и полыхнуло. Это Шило со своими ребятами устраивают «фейерверк». Они должны были скрытно подползти к временным складам, с хранящимися на них под открытым небом сотням бочек с горючим в одном месте, сотням ящиков со снарядами в другом. Ещё нас интересовала деревообрабатывающая фабрика и фашистские реммастерские. Всё это наши бойцы постараются уничтожить. А не получится – пошуметь. Немец должен думать, что на них напала целая армия генерала Ерёменко, к примеру. Если нас мало – надо внушить врагу, что нас много. Пусть ищет. И боится. Обороняется, требует подкреплений, контратакует, преследует. И всё это там. А мы здесь.

Но всё это там. А мы здесь. А мы наткнулись на пулемёт, неистово долбящий, не дающий головы поднять.

– Открывайте ворота, – крикнул я.

Ворота открыли, подорвав их. Пленные рванули на свободу. Невидимый нам пулемётчик это увидел, развернул пулемёт, ударил в овраг. Он успел сделать две очереди в спины наших бедолаг, когда и его подорвали, воспользовавшись тем, что он отвлёкся, быстро преодолели необходимое для броска расстояние. Стрельба стихла, как отрезало.

– Проконтролировать территорию!

Освобождённые пленные широким потоком вытекали из взорванных ворот. Когда были обчищены трупы врагов, часть пленных настороженно кучковалась передо мной. Несколько человек шмыгнули во тьму.

– Оставить их, – махнул я рукой. – Они выбрали свою судьбу.

Мои-то не стали преследовать, а вот бывшие пленные ещё как. За некоторыми в погоню отправились целые ватаги, скоро мы услышали отчаянные крики.

– В чём дело? – не понял я.

– Оставь, командир. – сказал мне седоголовый боец в грязной исподней рубашке, – врагу они продались за пайку. Поквитаться прежде надо.

– Понятно. Командиры среди вас есть?

– Как не быть, есть. Мало только. Тех, кто форму не снял, они сразу пристреливали. Да и эти, уроды, мать их за ногу, выдали многих.

– Есть, и то хорошо. Слушайте сюда. И передайте другим, кто сейчас не слышит. Я командир отдельного истребительного батальона Красной Армии. Временно мы находимся на территории, захваченной противником, но идём на соединение с частями Красной Армии. Не смотрите на нашу форму – это трофеи для дела. Кто желает продолжить борьбу с захватчиками – выходи строиться на дорогу. У кого кишка тонка, кто забыл о клятвах и долге, кто не желает боя – скатертью дорога. У вас сейчас есть возможность выбрать. Только сейчас. Кто вольётся в наши ряды – выбора у них уже не будет. Мы регулярная часть с соответствующей дисциплиной. Кто нарушит хоть один пункт устава или мой приказ – меры мы принимаем в соответствии со временем и обстановкой.

Никто ничего не ответил мне, но тёмная толпа передо мной нарастала.

– Я не обещаю вам, что все вы останетесь живы. Но возможность отомстить и смыть позор плена в бою всем будет предоставлена. Или погибнуть с честью, как защитникам Родины, а не как скоту за забором.

– Веди, командир! – сказал опять тот же седой.

– Командиры, коммунисты и комсомольцы – подойти ко мне!

Их было немного. Я им представил Кадета и тут же свалил на него процесс формирования и перераспределения людей. Сам занялся другим.

Прискакал гонец от Шила. Парень коня раздобыл и ловко скакал на нём без седла и даже без сбруи.

– Командир? Где командир? – заорал он ещё издали. И правильно – а то стрельнули бы, на всякий случай. Но всё одно держали на прицеле – в сумерках силуэт его был хорошо виден, но не лицо. А голоса никто не узнал.

– А какой командир тебе нужен, казачок?

– Медведь мне нужен!

– Это ты в лесу поищи, тут люди одни.