Сегодня ты, а завтра…

Надежда Филимонова не притворялась. Она не рыдала, не рвала на себе волосы, не голосила, она просто не могла поверить, что ее муж, еще вчера красавец генерал, удачливый политик, лежит на холодном даже в такую жару столе морга, мертвый… Я знал, что ее с утра возили в морг. Причем это было не слишком необходимо, но Филимонова настояла. Может, она хотела лишний раз убедиться, что весь этот кошмар, начавшийся вчера вечером с выстрела из окна гостиницы «Москва», – правда…

Ну что ж, может быть, для меня это даже к лучшему. Есть надежда, что она будет искренне помогать следствию.

Я не спеша подошел к Филимоновой. Она, сразу заметив незнакомого человека, подняла голову и посмотрела на меня. Кажется, даже с какой-то сумасшедшей надеждой.

– Здравствуйте, Надежда Анатольевна. Я следователь Турецкий. Я веду расследование причин убийства вашего мужа…

Конечно, я прибавил несколько ничего не значащих фраз соболезнования.

– Да, – перебила меня она, – я очень рада.

«Рада». Все-таки интеллигентному человеку никогда не изменяет выдержка. А судя по справке, которую я получил, Надежда Анатольевна была типичной интеллигенткой. Кстати, у военных жены редко бывают профессорами МГУ.

– Мне нужно с вами поговорить. Я знаю, сейчас это для вас трудно, но…

– Я все понимаю. И постараюсь помочь вам максимально, – произнесла Филимонова, встала и сделала приглашающий жест по направлению к одной из боковых дверей. Я последовал за ней…

Надя Рождественская с раннего детства не имела никаких проблем – конечно, до определенного времени. Отец, скрипач с мировым именем, привозил из частых заграничных турне вещи и игрушки, которые не могли присниться ее подружкам даже в самых волшебных снах. Мать, известная переводчица, выучила ее нескольким языкам, что в Советском Союзе сразу ставило человека на несколько ступеней выше остальных, безъязыких сограждан. Кроме того, природа не обидела Надю внешностью – прохожие на улице оборачивались, восхищаясь ее золотыми кудрями, огромными глазами василькового цвета, безупречной осанкой и чарующей улыбкой.

Казалось бы, зависть менее удачливых сверстников, перерастающая в тихую ненависть, была Наде обеспечена. Но каким-то чудесным образом ей удавалось ладить со всеми. Даже самое заскорузлое сердце могла размягчить ее улыбка. Кроме того, своими игрушками Надя всегда делилась, ее вещи носили по очереди все подруги, а в школе, во время контрольных по английскому, у нее списывал весь класс. Надя не могла никому отказать в помощи. Это было не в ее характере. Ничего не поделаешь – так ее воспитали родители.

Супруги Рождественские только радовались, когда видели, что у их дочери нет и намека на жадность. Это, считали они, признак действительно интеллигентного человека. Надя воспитывалась на книжных идеалах и, надо сказать, выросла такой, какой ожидали ее видеть родители – искренней, бескорыстной и доброй.

Итак, Надя росла. Отец играл на скрипке каприсы Паганини, мать переводила Стейнбека и Франсуа Вийона, и все шло очень хорошо. До тех пор, пока не случилось то, что рано или поздно происходит в жизни каждого, – Надя влюбилась.

Сердцу не прикажешь, – эту истину вполне признавали родители Нади. И в принципе они были готовы принять любой выбор своей дочери. Но… все имеет свои границы. И это они осознали, когда Надя впервые привела в дом своего избранника.

Женихом оказался худой человек лет сорока, с блестящей лысиной, сеткой морщин под глазами и постоянно полуприкрытыми веками. Когда Паша (так его звали) заговорил, то изумленным взорам Надиных родителей открылась беззубая верхняя челюсть, посередине которой одиноко торчал изогнутый металлический штырь – жалкий остаток моста.

Однако на все тактичные замечания родителей Надя отвечала одним: «Я его люблю». И возразить на это было нечем. Через полгода сыграли свадьбу.

Нет смысла пересказывать все эмоции родителей, когда выяснилось, например, что Паша оказался наркоманом с многолетним стажем, что все деньги, которые он зарабатывал в своем НИИ биотехнологий, немедленно тратились на «дурь», что все свадебные подарки ушли туда же… История оказалась банальной. Небанальным стал конец…

Но все по порядку.

Через год Надя родила. Сын оказался на удивление здоровым и крепким. Втайне Надя надеялась, что рождение ребенка как-то образумит Пашу. Ей, конечно, уже до смерти надоели шумные компании в их маленькой однокомнатной квартирке, эмалированные плошки с черным вонючим варевом, использованные шприцы, невыветривающийся запах анаши на кухне. Сама она не собиралась пробовать наркотики и до сих пор удивлялась, как это ее любимый не может обойтись без них. Но, полагала она, каждый человек волен делать то, что считает нужным. Она любила мужа, и все остальное было неважно.