Сегодня ты, а завтра…

– Нет, зря все-таки Миша с нами не поехал, – говорил избитый и покалеченный в схватке с бомжами Степа Кузнецов, когда вскоре после того, как были обнаружены трупы, потрясенная деревня Дядькино собралась на поминки, – послушал бы друзей – глядишь, и жив бы остался. – Уже изрядно поддавшие Серый и Гена согласно кивали…

Балабан оказался человеком сговорчивым. Он назначил встречу Кочану без всяких проблем. Видимо, действительно лагерная дружба – это навсегда. Причем Балабан сказал, чтобы он приехал прямо к нему. Это была большая удача. Это значило, что мы будем точно знать, где он находится. А значит, и с его арестом не будет никаких проблем.

Ну здесь я, конечно, ошибся. Всегда так – надеешься на одно, а получаешь совсем другое…

Встреча с Балабаном была назначена через два часа, в половине одиннадцатого. Я быстро съездил в Генеральную прокуратуру за санкцией, а Грязнов готовил все для операции. И через час мы двинулись в сторону Очакова. Хотите верьте, хотите нет, но именно там, где располагаются загородные дома наших высших лиц, и находилась дача торговца оружием по кличке Балабан. Вас ни на какие мысли не наводит подобное соседство? Лично меня наводит.

Кочан долго отказывался ехать с нами. Но без него мы бы никак не обошлись. Поэтому, силком затолкав его в машину, мы двинулись за город.

Грязнов действовал прямо-таки как полководец. Он спланировал настоящую армейскую операцию. С нами ехало пятьдесят вооруженных омоновцев в двух автобусах, машина оперативной связи, два бронированных «воронка», чтобы было куда сажать арестованных, «рафик» с оперативниками, ну и наша машина.

– Слушай, как это получилось, что Балабан живет в самом Очакове, Слава?

– Я все разузнал. Это маленький поселок рядом с участками, где находятся правительственные дачи. Там живут два банкира, пара высокопоставленных чиновников, и несколько участков числятся незаселенными. Но, я думаю, это только на бумаге. Впрочем, мы это сейчас проверим.

Если бы у меня на руках не было бы санкции на арест и обыск, подписанной генеральым прокурором, нас бы даже близко не подпустили к поселку Лучистый (именно так он назывался). Милицейские посты стояли буквально через каждые двадцать метров. Ничего не скажешь, покой государственных чиновников у нас охраняют бдительно. Правда, этого не скажешь обо всех остальных.

Не доезжая до поселка, мы выгрузили омоновцев, которые рассредоточились по территории и двинулись в указанном направлении, постепенно сужая круг. Вслед за ними вышли и мы, таща за собой продолжавшего упираться Кочана.

Наконец по рации Грязнову сообщили, что по периметру забора завершено формирование оцепления. Это значило, что с этой минуты никто не сможет ни войти, ни выйти с территории коттеджа без нашего ведома. Ну, разумеется, исключая воздушный и подземный пути.

Забор у Балабана был что надо. Высокий, бетонный, с густыми витками колючей проволоки-стежки поверху. Судя по тому, что кое-где поблескивали белые фарфоровые изоляторы, она к тому же находилась под напряжением. По углам на металлических кронштейнах крепились телекамеры внешнего наблюдения. Ребята Грязнова знали свое дело, и наверняка ни одна из них уже не работала.

Мы вышли к главному входу втроем – я, Грязнов и Кочан. За минуту до того, как мы появились в поле зрения телекамеры, двое омоновцев надели на ее объектив черный пластмассовый колпачок. Поэтому я был уверен: охранники Балабана лишь зафиксировали, что камеры внезапно вышли из строя.

Рядом с воротами находился серый пластмассовый ящичек связи с охраной. Кочан, жалобно поглядывая на нас, нажал на кнопку.

– Назовите ваше имя, – донеслось из динамика.

– Эт-то Кочан, э-э… у меня назначена встреча.

– Одну минуту.

Звуки в динамике стихли. Через минуту снова донесся голос, но же другой:

– Здорово, Кочан!

Кочан побледнел, покраснел, покрылся пятнами и вытаращил глаза.

– Это Балабан! – прошептал он.

– Говори! – приказал я.

Балабан продолжал:

– Ты, я вижу, с собой гостей привел? Да еще с целым полком омоновцев! Чего же раньше не предупредил? Я бы подготовился.

Значит, кроме обычных камер есть еще и скрытые! Дальше в конспирации смысла не было, я отодвинул Кочана в сторону и сказал в микрофон:

– Гражданин Балабанов, у нас есть санкция генерального прокурора на ваш арест и обыск в вашем доме. Прошу вас немедленно впустить нас в дом.

Из динамика раздалось громкое фырканье:

– Как ваша фамилия?

– Я Турецкий, старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России. Здесь же находится начальник Московского уголовного розыска Грязнов.

– Знаете, гражданин Турецкий, я вас не ждал. А незваный гость, сами понимаете… Поэтому заходите-ка лучше завтра. Часика в два.

Ну ничего себе! Такой наглости я еще не встречал. Грязнов отодвинул меня в сторону и жестко сказал:

– Даю вам минуту на то, чтобы впустить нас. Если через минуту ворота не будут открыты, это будет расценено как злостное сопротивление властям. И будут приняты меры к штурму! Время пошло.