Сегодня вечером и всегда

Хорош опекун – переложил всю ответственность за племянницу на плечи своей матери. Но так было проще! Проще. В сущности, вся его жизнь до того момента, когда Кэйси появилась в их доме, была проще. И он был всем доволен и смиренно скучал, как Эдисон. Всех в доме затронуло ее появление.

Например, его мать. Джордан опять нахмурился и достал из коробки сигару. Беатриса уже раз-другой жаловалась. Но он уже давно научился не придавать значения таким разговорам. Можно сказать, что он вырос без матери. Она всегда была занята в своих комитетах, со своими портными, своими ленчами. О них с братом заботилась вереница нянь и гувернеров. Джордан считал это нормальным. Теперь же его обуревали сомнения. А хорошо ли было полностью передоверить матери воспитание Элисон? «Это, конечно, было проще», – снова подумал он. Но «просто» далеко не всегда «правильно». Очевидно, пришло время взглянуть на все иначе и многое переоценить.

– Вы очень наблюдательны, Джордан, – отметила Кэйси и поправила очки.

– Вы так думаете?

Некоторое время назад Джордан охотно с ней согласился бы. Теперь он начал понимать, как много он упустил.

– Написано очень убедительно. Нет, правда, это превосходно. Я вам завидую.

– Завидуете? – И Джордан глубоко затянулся. – Чему же?

– Не знаю, как сказать. – Кэйси посмотрела на него и улыбнулась. – Здесь все слова на своих местах. Ни убавить, ни прибавить. Это само по себе большая редкость. Но у вас есть что-то кроме. Какая-то неуловимая музыка слова.

– Но и вы не новичок в обращении со словом.

– Конечно, – согласилась Кэйси, – но мне никогда не удается заставить их играть всеми гранями, как у вас.

Она быстро перелистала несколько страниц.

– Кстати, советую очень осторожно углубляться в описание родственных отношений в племенах.

– Семейных отношений, – поправил Джордан, все еще думая о своем.

– Да. Не забывайте, что с нашей точки зрения – дикость, с их может оказаться доблестью. Например, ближайшая родня сама должна была наказать преступника из своего рода. Многих изгоняли. Это было равносильно смертной казни. Одиночки не выживали.

– Значит, отец мог послать сына на смерть?

– Да, таковы были понятия. Чувство чести превыше всего. Каждому времени свои законы. – Она поджала ноги под себя и переплела пальцы рук.

– Кэйси?

– Да?

– Можно мне задать вам личный вопрос? Она пожала плечами и насторожилась.

– При условии что я не обязана отвечать на него.

Он внимательно рассматривал пепел на конце сигары.

– Почему вы стали антропологом? Она усмехнулась.

– Вы считаете это личным вопросом? Все очень просто. У меня был выбор: или антрополог, или жокей на скачках.

Он вздохнул. Непостижимо! Опять она сбивает его с толку.

– Не знаю почему, но я просто обязан спросить. Какое отношение жокей на скачках имеет к антропологу?

– А разве я сказала, что имеет? – Она сорвала с носа очки и небрежно повращала ими в воздухе, держа за дужку. – По-моему, я сказала вам, что выбирала между двумя карьерами. А жокеем не стала только потому, что эта профессия зависит от случайностей. И на скачках всегда такая давка, столько народу и падать больно. Я плохо переношу боль.

– А антропология была прямой противоположностью скачкам?

– Нет. Просто в итоге я поняла", что это – мое. – И она внимательно поглядела на Джордана:

– А знаете, когда вы улыбаетесь, у вас морщины на щеках становятся глубже? Чертовски привлекательно.

– Я хочу тебя, Кэйси. Очки замерли в воздухе.

– Я знаю.

– И ты меня хочешь.

Она ощутила такой прилив желания, словно он уже обнимал ее, и губы его касались ее рта.

– Да, возможно, – медленно, с усилием проговорила она и, опустив глаза, стала аккуратно собирать страницы черновика.

– Кэйси. Когда? – Джордан настойчиво добивался ответа.

Кэйси прекрасно понимала, о чем он спрашивает. Она встала. Ей и впрямь необходимо было двигаться, чтобы успокоиться. Писатели чертовски наблюдательны.

– Все это не так просто, Джордан, как кажется.

– Почему?

Отвернувшись, она посмотрела в окно. «Потому что я тебя люблю, – подумала Кэйси. – Потому что я буду страдать. Потому что я ужасаюсь при мысли, что должна буду уйти от тебя, когда все кончится. Интрижка, безделушка, а для меня обратного пути уже не будет».

– Джордан, – ответила она тихо, – я уже сказала, что плохо переношу боль.

Он обнял ее за плечи и почувствовал, что она вся напряглась.

– Кэйси, – и поцеловал ее в макушку, – я не собираюсь быть с тобой жестоким. Но боль уже завладела ею.

– В самом деле, Джордан? – Голос у нее стал хриплым от сдерживаемых слез. – Я и не думаю, что ты можешь быть таким намеренно, но от этого не легче.

Его пальцы ласково поглаживали ей шею. И она стала терять власть над собой.

– Джордан, пожалуйста, не надо. Кэйси хотела отстраниться, но он повернул ее к себе и медленно, испытующе вглядывался в ее лицо. Большим пальцем смахнул с ее ресниц слезу.

– Почему ты плачешь?

– Перестань, Джордан, – и Кэйси покачала головой, чувствуя, что слабеет. – Не могу я позволить себе быть дурой.