Сегодняшние сказки (Строительство земли обетованной)

Очень бы хотелось.

Иванов, однако, высказал мнение, что проникать и возвышаться одновременно нельзя. Либо ты проникаешь, либо возвышаешься.

Он у нас умница, Иванов. Знает жизнь не понаслышке, а по первоисточникам.

Но когда мы, не удержавшись, рванули вверх, он тоже не стал засиживаться на дне, а почесал впереди всех, только пятки его и видели.

По дороге защитился, кандидатом стал. Доцентом. На одно только жалуется: времени не хватает. Все, говорит, собираюсь проникнуть в суть, – а сам чешет вверх, того и гляди совсем пропадет из виду.

«Вперед! – надрывается. – Вперед и только вперед!»

Прошли мы всю глубину, дошли до поверхности, за которой начинался подъем к вершине. Иванов говорит: так нельзя. Мы же, говорит, голые и мокрые. Надо сначала обсохнуть, одеться, а потом уже набирать высоту.

Сам между тем уже заведует кафедрой. Расположился на поверхности, проводит ученый совет.

Но когда мы двинулись к вершине, он опять опередил всех, как будто проникновение в суть не его забота.

И вот мы на вершине, соединили глубину с высотой. Но такие же, как и были, голые и мокрые.

Хотели одеться, но вся одежда осталась внизу. И продовольствие, и всякие культурные блага – все, все осталось внизу.

Так и стоим: голые на голой вершине.

Иванов говорит: надо возвращаться. Там и одежда, и еда, к тому же ближе к сути, над которой мы слишком возвысились.

Первоисточники, говорит, почитаем.

Двинули мы назад. Голодные, голые, мокрые. Иванов, правда, на обратном пути защитил еще одну диссертацию. Стал доктором, профессором, деканом целого факультета.

«Вперед! – призывает. – Вперед и только вперед!»

Как, опять вперед? Мы же уже назад… Пора уже обсохнуть, поесть, припасть к первоисточникам…

Подлинная история строительства земли обетованной

Краткий курс

На 17-м километре корабль дал течь, и с тех пор он у нас терпит бедствие. Течь заделать было нечем, и ее приходилось затыкать живыми людьми. «Гвозди бы делать из этих людей!» – воскликнул корабельный поэт в тоске по настоящему строительному материалу.

На 37-м километре стали разгружать корабль от людей, а там случились такие события, что разгрузка пошла полным ходом. На 45-м километре разгрузку притормозили, но вскоре опять пошли разгружать. Так помаленьку и дотянули до 85-го километра.

А там спохватились: надо корабль починить. Сколько можно на нем терпеть бедствие?

Но чем заделать пробоины? Их столько набралось за семьдесят километров! Если гвозди не делать из людей, дыры заделывать просто нечем…

Пришлось и дальше разгружать. Немного по-другому, не так, как в прежние времена: кого на дно, а кого уже и на берег…

Вот несколько разделов из этой истории. История в данном случае состоит из разделов: первый раздел, второй раздел, третий раздел… И хоть бы кто-нибудь одел… Но что уж тут поделать – такая история…

Первый раздел: НАША ВЕЛИКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Наша великая революция не была ни великой, ни революцией, поскольку свершилась тихо, мирно и совершенно бескровно. Чтобы стать полнокровной революцией, ей пришлось впоследствии пролить много

крови.

И она пролила. Наверстала упущенное. Сегодня уже никому не видно, какая она великая, потому что стоит она по уши в крови и в ужасе таращит глаза на свои дела, взывая о помощи.

Второй раздел: НАША ВЕЛИКАЯ ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

В то время у нас уже была одна война. Правда, не гражданская, а военная. Но большевики сказали: превратим войну военную в гражданскую войну. Потому что на военной войне нужно воевать с целым государством, с целой вражеской армией, которая вдобавок еще вооружена, а на гражданской – только со своим собственным гражданским населением.

Гражданская война так понравилась большевикам, что они воевали со своим населением все то время, что оставались у власти. Правда, войну эту они не называли войной, а называли классовой борьбой и революционной политикой своего государства.

Третий раздел: НАШ ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ

Существует два коммунизма: военный и первобытный. Третьего коммунизма не дано, хотя о нем-то, о третьем, больше всего было разговору. Ради него, несуществующего, мы затеяли нашу революцию, наш голод, разруху, нищету и одичание.

Чем отличается военный коммунизм от первобытного коммунизма? Главное отличие: первобытный коммунизм – это эпоха от появления первобытных людей до возникновения между ними классовых противоречий, а военный коммунизм – период от торжества классовых противоречий до появления первобытных людей.

Определяющим фактором является военный потенциал. Чем больше потенциала, тем больше первобытности. По мере поднятия потенциала опускается жизненный и культурный уровень, грозя дойти до первобытной отметки.

Четвертый раздел: НАШ СОЦИАЛИЗМ

У нашего социализма был один неоспоримый плюс, и заключался он в том, что социализм определялся как советская власть ПЛЮС электрификация.

Но остается неясным: что же такое советская власть? Что мы в данном случае должны вычитать из социализма?