Сёгун

Рот Ябу был сжат в плотную жесткую линию. Торанага мог чувствовать его страх, и это забавляло его.

– Марико-сан, – пролаял Ябу, – спросите кормчего, как выбраться – как пробиться через эти корабли?

Марико послушно отошла от планшира, девушка все еще поддерживала ее.

– Нет, со мной все нормально, Фудзико-сан, – сказала она, – спасибо.

Фудзико отпустила ее и неодобрительно смотрела на Блэксорна.

Ответ Блэксорна был коротким.

– Он говорит – пушками, Ябу-сан, – сказала Марико.

– Скажите ему, что он должен придумать что-нибудь получше, если он хочет сохранить голову!

– Мы должны быть терпеливыми с ним, Ябу-сан, – прервал его Торанага, – Марико-сан, скажите ему вежливо: «К сожалению, у нас нет пушек. Нет ли другого способа выбраться? По земле невозможно». Точно переведите, что он ответит. Точно.

Марико так и сделала.

– Извините, господин, но он говорит «нет». Только это:

«Нет». Невежливо.

Торанага сдвинул пояс и поскреб болячку под доспехами.

– Ну тогда, – сказал ин добродушно, – раз Анджин-сан – говорит, пушки, а он знает, что говорит, тогда пушки есть. Капитан, давай туда! – Его жесткий мозолистый палец со злобой нацелился на португальский фрегат. – Приготовь людей, Ябу-сан. Если эти южные чужеземцы не одолжат мне пушку, тогда ты заставишь их. Правильно?

– С большим удовольствием, – послушно сказал Ябу.

– Ты был прав, он гений.

– Но выход нашли вы, Торанага-сан.

– Легко найти решение, давая ответы, не так ли? А что решить с Осакским замком, союзник?

– Это не одно и то же. В этом Тайко был очень силен.

– Да. А что за решение было изменить им?

– Конечно, позорная смерть. Но я не понимаю, почему вы спрашиваете меня об этом.

– Просто пришла такая мысль – союзник, – Торанага взглянул на Блэксорна. – Да, он умен. Мне очень нужны умные люди. Марико-сан, эти чужеземцы отдадут мне свои пушки?

– Конечно. Почему бы им не отдать? Она не привыкла, чтобы ее не слушались. Сейчас она все еще беспокоилась о Бунтаро. Было бы намного лучше позволить ему умереть там. Зачем рисковать его честью? Она ломала голову, почему в самый последний момент Торанага приказал Бунтаро уходить по суше. Торанага мог так же легко приказать ему плыть к кораблю. Это было бы намного безопасней, и для этого было достаточно много времени. Он мог даже приказать это, когда Бунтаро только пробился к пристани. Зачем ждать? В глубине ее души что-то самое секретное подсказало ей, что ее господин имел веские причины ждать и потом отдать такой приказ.

– А если не отдадут? Вы готовы убивать христиан, Марико-сан? – спросил Торанага. – Разве это не самое невозможное по их законам: не убий?

– Да, это так. Но для вас, господин, мы с радостью пойдем в ад, мой муж, мой сын и я.

– Да, вы настоящий самурай, и я не забуду, что вы подняли меч, чтобы защитить меня.

– Пожалуйста, не благодарите меня. Если я в самой незначительной мере помогла, то это была моя обязанность. Если кого-то и нужно вспомнить, так это моего мужа или моего сына. Они для меня очень много значат.

– В настоящий момент вы для меня более ценны. Вы можете даже быть еще более ценной.

– Скажите как, господин. И все будет сделано.

– Отбросьте этого иностранного Бога.

– Господин? – Ее лицо окаменело.

– Отбросьте своего Бога. У вас слишком много обязанностей.

– Вы имеете в виду стать отступницей, господин? Отказаться от христианства?

– Да, если вы не сможете отправить этого Бога туда, где ему надлежит быть, – на задворках вашей души, не на главное его место.

– Пожалуйста, извините меня, господин, – сказала она, колеблясь, – но моя религия никогда не вставала в противоречие с моей верностью вам. Я всегда считала религию моим личным делом, все время. Чем я провинилась перед вами?

– Пока еще нет. Но можете.

– Скажите мне, что я должна делать, чтобы угодить вам.

– Христиане могут стать моими врагами, не так ли?

– Ваши враги – мои враги, господин.

– Священники сейчас противостоят мне. Они могут приказать всем христианам воевать со мной.

– Они не могут, господин. Они мирные люди.

– А если они продолжают противостоять мне? Если христиане воюют со мной?

– Вы никогда не должны сомневаться в моей верности. Никогда.

– Это Анджин-сан может говорить правду, а у ваших священников лживые языки.

– Есть хорошие священники и плохие священники, господин. Но вы мой сюзерен.

– Очень хорошо, Марико-сан, – сказал Торанага. – Я учту это. Вам приказано подружиться с этим чужеземцем, научиться всему, что он знает, сообщать обо всем, что он говорит, научиться думать как он, не «исповедоваться» в том, что вы делаете, с подозрением относиться ко всем священникам, сообщать обо всем, что спрашивают священники или что они говорят. Ваш Бог должен приспосабливаться быть где-то еще – между всем – или не быть вовсе.

Марико отбросила прядь волос от глаз.

– Я могу делать все это, господин, и все-таки оставаться христианкой. Я клянусь вам в этом.

– Хорошо. Поклянись в этом вашим христианским Богом.

– Перед Богом клянусь вам в этом.

– Хорошо. – Торанага повернулся и позвал: – Фудзико-сан!

– Да, господин?

– С вами есть кто-нибудь из служанок?

– Да, господин, две.