Сёгун

Ябу вздрогнул, увидев императорскую печать в виде хризантемы с шестнадцатью лепестками, – он знал, что никто, даже сам Торанага, не сможет отказаться от такого приглашения. Отказ будет несомненным признаком оскорбления Божества, открытым мятежом. Все земли принадлежат императору – сразу же будет объявлено о немедленной конфискации всех земель и о предложении императора сразу совершить сеппуку. Такие решения передавались по его поручению регентами и подтверждались Большой печатью. Они всегда окончательны и обязательны к выполнению. Ябу лихорадочно пытался успокоиться.

– Простите, вам нехорошо? – заботливо спросил Огаки.

– Простите… – Ябу заикался, – но никогда в самых смелых своих мечтах… никто не мог себе представить, чтобы Его Величество… оказало нам такую честь.

– О да, я согласен. Необычайно!

– Удивительно… что Его Величество… покинет Киото и приедет в Осаку.

– Согласен. Тем не менее на двадцать второй день Его Величество, с регалиями будет здесь.

Без императорских регалий ни одно поколение императоров не считалось правомочным. Три Священных Ценности признаны божественными – они, как все верили, были принесены на землю богом Ниниги-нох-Микото и переданы им лично своему внуку, Дзимму Тенно, первому земному императору. Он же лично передал их своим наследникам, и так до нынешнего их держателя – императора Го-Нидзи. Всем известны эти Три Священные Ценности – меч, бриллиант и зеркало. Священные меч и бриллиант всегда путешествовали по государству вместе с императором, куда бы он не уезжал из своего дворца с ночевкой; зеркало оставалось во внутреннем хранилище при большой синтоистской гробнице в Изу. Меч, зеркало и бриллиант принадлежали Сыну Неба. Они были символами законной власти, знаками ее божестенности. Сын Неба брал их с собой, – таким образом он брал с собой всю свою власть.

Ябу засомневался:

– Почти невероятно, чтобы к приезду императора были закончены все приготовления.

– О, господин генерал Ишидо по поручению регентов обратился к Его Величеству сразу же, как только узнал от господина Затаки в Ёкосе, что господин Торанага согласился – это удивительно – прибыть в Осаку и покориться неизбежному. Только великая честь, оказанная вашим хозяином регентам, побудила их просить Сына Неба оказать нам такую милость и присутствовать. – Снова сухое покашливание. – Пожалуйста, извините меня, но не дадите ли вы мне, когда вам будет угодно, ваше официальное письменное подтверждение, что приглашение получено?

– Могу я сделать это прямо сейчас? – Ябу почувствовал внезапную слабость.

– Я уверен, регенты оценят это.

Ябу слабым голосом послал за письменными принадлежностями. В мозгу его продолжало стучать: «Девятнадцать!.. Девятнадцать дней! Торанага может тянуть только девятнадцать дней, а потом тоже должен быть здесь! У меня хватит времени съездить в Нагасаки и благополучно вернуться в Осаку, но не достанет, чтобы устроить нападение на Черный Корабль и захватить его… Нет времени прижать Хариму, Кийяму, Оноши, священников-христиан! Нет времени объявить «Малиновое небо»! Весь план Торанага только иллюзии!.. Торанага проиграл! Мне следовало знать это! Спокойно! Передо мной дилемма: либо я слепо верю Торанаге, что он выскользнет из этой сети, и помогаю Анджин-сану, как задумано, – как можно быстрее набираем людей для захвата Черного Корабля; либо я еду к Ишидо, говорю ему все, что знаю, и пытаюсь выторговать жизнь себе и Изу. Так что же выбрать?..»

Принесли бумагу, тушь и кисточку. Ябу на минуту отбросил терзавшие его сомнения и сосредоточился на письме, стараясь выводить иероглифы как можно правильнее и красивее. Зря он отвечает Присутствию в таком смятенном состоянии, но что делать? Пока он писал, пришло окончательное решение – принять совет Юрико. Сразу словно свалился тяжелый груз – внутренее равновесие восстановилось, и он почувствовал себя намного лучше. Свое имя он подписал уже с высокомерной вычурностью.

«Как стать лучшим вассалом Торанаги? Стереть Ишидо с лица земли! Но есть ли способ сделать это и оставить время для собственного спасения?» – Тут он услышал, как Огаки говорит:

– Вы приглашены на официальный прием, который генерал Ишидо устраивает завтра в честь дня рождения госпожи Ошибы.

* * *

Все еще измотанная дорогой, Марико обняла сначала Кири, потом обнялась с госпожой Сазуко, порадовалась на ребенка и снова занялась Кири. Ее личные служанки суетливо бегали вокруг них, приносили чай и саке, уносили подносы, вбегали с подушками и благовониями, открывали и закрывали седзи, выходившие во внутренний садик их части Осакского замка, обмахивались веерами, болтали, смеялись и плакали.

Наконец Кири хлопнула в ладоши, отпуская служанок, и тяжело опустилась на специальную подушку, едва справившись с возбуждением и радостью – лицо у нее было очень красное. Марико и госпожа Сазуко торопливо обмахивали ее веерами, хлопотали вокруг нее, но только после трех больших чашек саке она снова могла более или менее свободно дышать.

– Ох, вот так лучше! Да, спасибо, детка, давай еще! Ох, Марико-сан, вы и правда здесь?