Сёгун

Торанага наблюдал за иезуитом из амбразуры, видел, как он далеко внизу пересек сад. Край седзи опять приоткрылся, но он обругал самурая и приказал страже под страхом смерти оставить его одного. Его глаза напряженно следили за Алвито через крепостные ворота, во дворе и так до тех пор, пока священник не затерялся в лабиринте зданий в замке.

Затем, в уединенной тишине, Торанага начал улыбаться. Потом он подобрал свое кимоно и начал танцевать. Это был матросский танец, которому его научил Блэксорн.

Глава двадцать первая

Сразу же после наступления сумерек Кири, тяжело переваливаясь, спустилась по ступенькам, сопровождаемая двумя служанками. Она направилась к носилкам с зашторенными окошками, стоявшим около садового домика. Большой плащ закрывал ее дорожное кимоно и делал ее еще более толстой, огромная, с широкими полями шляпа была завязана под подбородком.

Госпожа Сазуко терпеливо ждала ее на веранде, она была заметно беременна, Марико стояла около нее. Блэксорн прислонился к стене у крепостных ворот. На нем было коричневое кимоно с поясом, носки таби и военная обувь. На переднем дворе, за воротами, плотным строем стоял эскорт из шестидесяти хорошо вооруженных самураев, каждый третий был с факелом. Перед этими солдатами Ябу разговаривал с Бунтаро, мужем Марико, — низеньким, толстым мужчиной, почти не имевшим шеи. Оба были в кольчугах с луками и колчанами через плечо, а Бунтаро надел еще рогатый стальной военный шлем. Носильщики паланкина и грузовые носильщики в полной тишине терпеливо сидели на корточках около многочисленного багажа.

Слабый бриз принес обещание лета, но, кроме Блэксорна, этого никто не заметил, и даже он ощущал напряжение, охватившее их всех. Он к тому же остро ощущал, что он единственный был без оружия.

Кири взобралась на веранду. — Вам не следует ждать на холоде, Сазуко-сан. Вы можете простудиться! Сейчас необходимо помнить о ребенке. Эти весенние вечера все еще полны сырости.

— Мне не холодно, Кири-сан. Вечер приятный, для меня это только удовольствие.

— Все нормально?

— О, да. Все в порядке.

— Я бы не хотела уезжать. Я ненавижу отъезды.

— Нет нужды беспокоиться, — сказала Марико успокаивающе, присоединяясь к ним. На ней была простая шляпа с широкими полями, но они были более яркие там, где у Кири они были темные. — Радуйтесь, что возвращаетесь в Эдо. Наш господин через несколько дней последует за нами.

— Кто знает, что будет завтра, Марико-сан?

— Все будущее в руках Бога.

— Завтра будет приятный день, и если нет, то нет! — сказала Сазуко. — Кто думает о завтра? Сегодня хорошо. Вы красивы, и нам будет не хватать вас, Кири-сан, и вас, Марико-сан! — Она глянула в сторону ворот, отвлеченная тем, что Бунтаро сердито кричал на одного из самураев, который уронил факел.

Ябу, старший над Бунтаро, номинально был командиром. Он увидел, что пришла Кири, и прошествовал обратно через ворота. Бунтаро шел с ним.

— О, господин Ябу, господин Бунтаро, — сказала Кири с суетливым поклоном. — Извините, что заставила вас ждать. Господин Торанага собирался спуститься, но потом решил не ходить. «Вы можете ехать», — сказал он. Пожалуйста, извините, меня.

— Не стоит извиняться. — Ябу хотел покинуть замок как можно скорее. Покинуть Осаку и вернуться в Изу. Он все еще с трудом верил, что уезжает живым, с чужеземцем, с ружьями, со всем остальным. Он послал срочные послания голубиной почтой своей жене в Эдо, чтобы быть уверенным, что все будет приготовлено в Мишиме, его столице, и Оми — в деревню Анджиро. — Вы готовы?

В глазах Кири заблестели слезы.

— Только дайте мне перевести дух, и я спущусь к носилкам. О, я хочу, чтобы мне можно было не уезжать! — Она огляделась кругом, ища Блэксорна, и наконец увидела его в тени. — Кто отвечает за Анджин-сана? Пока мы не погрузимся на корабль?

Бунтаро раздраженно сказал:

— Я приказал ему идти около носилок моей жены. Если она не сможет с ним управиться, то я смогу.

— Может быть, господин Ябу, вам следовало бы сопровождать госпожу Сазуко?

— Стража!

Предупреждающий крик раздался с переднего двора. Бунтаро и Ябу поспешили через крепостную дверь, тогда как все мужчины толпой кинулись за ними, остальные кинулись из внутренних помещений.

Ишидо спускался по проходу между стенами замка во главе двухсот самураев в серой форме. Он остановился на переднем дворе перед воротами, и, хотя никто с той или другой стороны не проявлял враждебности и ни у кого не было в руках меча или лука со стрелами, все были готовы к бою.

Ишидо поклонился с большим искусством.

— Прекрасный вечер, господин Ябу.

— Да, действительно.

Ишидо небрежно кивнул Бунтаро, который также был небрежен, отвечая с минимально допустимой вежливостью. Оба были любимыми генералами у Тайко. Бунтаро командовал одним из полков в Корее, когда Ишидо был главнокомандующим. Каждый обвинял другого в измене. Только личное вмешательство Тайко предотвратило кровопролитие и кровную месть.