Сёгун

— Просто наблюдает за нами. Его лук сейчас за спиной, — Блэксорн передернул плечами. — Я ненавижу этих негодяев даже больше, чем испанцев.

Родригес опять рассмеялся, не переставая грести.

— Если говорить правду, у меня от них моча свертывается! Но если ты хочешь быстро разбогатеть, ты должен сотрудничать с ними, потому что они владеют всем. Ты уверен, что у тебя все нормально?

— Да, спасибо. Что ты говоришь? Самураи владеют всем?

— Да, вся страна разделена на касты, как в Индии. Самураи наверху, крестьяне следующие по важности, — Родригес сплюнул за борт. — Только крестьяне могут владеть землей. Понимаешь? Но самурай владеет всем, что тот получает. Они владеют всем рисом — это единственный важный вид сельскохозяйственной продукции — и отдают часть обратно крестьянам. Только самураю позволяется носить оружие. Для любого, кроме самурая, напасть на другого самурая — преступление, наказуемое немедленной смертью. И каждый, кто видит такое преступление и не сообщает о нем сразу же, тоже отвечает за него вместе с женами и даже детьми. Вся семья приговаривается к смерти, если кто-то не донес. Клянусь Мадонной, они все сатанинское отродье, эти самураи! Я видел детей, изрубленных в котлетный фарш. — Родригес откашлялся и сплюнул за борт. — Даже при этом, если ты знаешь пару таких вещей, это место — небо на земле. — Он оглянулся на галеру, чтобы видеть, что там происходит, потом ухмыльнулся. — Ну, англичанин, ничего себе прогулочка по гавани на лодке, да?

Блэксорн засмеялся. Годы слетели с него, когда он стал ощущать близкое колебание волн, запах морской соли, чаек, кричащих и играющих над ним, чувство свободы, чувство надежной земли после долгого отсутствия.

— Я думал, ты не хочешь помочь мне попасть на «Эразмус»!

— Ох, и зануды эти англичане. Никакого терпения. Слушай, здесь ты не проси японцев ни о чем — самураев или еще кого, они все одинаковые. Если ты попросишь, они начнут колебаться, потом запросят вышестоящего. Здесь ты должен действовать. Конечно, — его сердечный смех разнесся по волнам, — иногда тебя будут убивать, если ты делаешь что-то не так.

— Ты очень хорошо гребешь. Я ломал голову, как пользоваться этими веслами, когда ты пришел.

— Не думал же ты, что я позволю тебе уйти одному. Как твое имя?

— Блэксорн. Джон Блэксорн.

— Ты когда-нибудь бывал на севере, англичанин? На крайнем севере?

— Я был с Киисом Веерманом на «Дер Лифле». Восемь лет назад. Это было его второе путешествие в поисках Северо-Восточного прохода. А что?

— Я хотел бы послушать об этом — и о всех местах, где ты был. Ты думаешь, этот проход когда-нибудь найдут? Северный путь в Азию, с востока или запада?

— Да. Вы и испанцы блокировали южные пути, поэтому мы пройдем там. Или голландцы. А что?

— Ты был кормчим на судах, плавающих у берегов Берберии? А?

— Да. А что?

— И ты знаешь Триполи?

— Многие кормчие там побывали. Ну и что?

— Я думал, я тебя уже где-то видел. Да, это было в Триполи. Мне тебя показывали. Известный английский кормчий. Тот, кто ходил с путешественником Киисом Веерманом в Полярные моря, был капитаном у Дрейка, а? В Армаде? Сколько тебе тогда было лет?

— Двадцать четыре. Что ты делал в Триполи?

— Я был кормчим на английском капере. Мой корабль был разбит в Индии этим пиратом, Морроу, Генри Морроу — его имя. Он сжег мой корабль до ватерлинии после того, как захватил его и предложил мне работать у него кормчим — его кормчий был бесполезен, так он говорил, — ты знаешь, как это бывает. Он хотел плыть оттуда — мы плавали в районе Испаньолы, когда он захватил нас — на юг вдоль Мейна, потом назад через Атлантику, пытаясь перехватить испанский корабль с ежегодным грузом золота около Канарских островов. Потом через проливы в Триполи, если мы его пропустим, пытаясь найти другую добычу, потом на север в Англию. Он дал мне обычное обещание освободить моих товарищей, дать им пищи и лодки для возвращения, если я присоединюсь к нему. Я сказал: «Конечно, почему бы и нет? При условии, что мы не будем нападать на португальские суда и вы высадите меня на берег у Лиссабона и не украдете мои руттеры». Мы спорили так и эдак — ты знаешь, как это обычно бывает. Потом я поклялся Мадонной, мы оба поклялись на кресте, и вот что вышло. Мы плавали удачно и захватили несколько испанских купцов. Когда мы были в районе Лиссабона, он попросил меня остаться на борту, дал мне обычное письмо королевы Елизаветы: она заплатит целое состояние любому португальскому кормчему, который примет ее подданство и обучит других своему искусству в Тринити Хаус, она обещала также дать пять тысяч гиней за описание пути через Магелланов пролив или мимо мыса Доброй Надежды.

У него была широкая улыбка, зубы белые и крепкие, черные усы и борода аккуратно подстрижены.

— У меня их не было. По крайней мере, я ему так сказал. Морроу сдержал свое слово, как обычно делают все пираты. Он высадил меня на берег вместе с моими руттерами — конечно, он их скопировал, хотя сам не умел ни читать, ни писать, и даже дал мою долю денег из добычи. Ты когда-нибудь плавал с ним, англичанин?