Сёгун (части 3-4)

- Бунтаро-сан, выезжайте тотчас же, - сказал Торанага. - Задержите их в Ёкосе, но не давайте им переправиться через реку. Я выеду завтра на рассвете еще с одной сотней людей. Мы будем там к полудню. Ябу-сан, вы берете на себя командование мушкетным полком на это время и обеспечиваете безопасность нашего отъезда. Устройте засаду на Хейкавской дороге у перевала, тогда мы сможем вернуться по ней, если возникнет необходимость.

Бунтаро направился к выходу, но остановился, когда Ябу с трудом проговорил:

- Какая может быть измена, господин? У них только сто человек.

- Я предвижу ее. Господин Затаки не сунется сюда, не имея какого-то плана, так как, конечно, я его арестую, если смогу, - сказал Торанага. Если он не сможет вести своих фанатиков, нам будет намного легче пройти через горы. Но почему он всем рискует? Почему?

Оми осторожно сказал:

- Может быть, он снова собирается стать вашим союзником?

Они все знали о давнем соперничестве между сводными братьями. До сих пор оно было дружеским.

-- Нет. Он - нет. Я никогда не доверял ему и раньше. А кто доверится ему теперь?

Все замотали головами. Ябу сказал:

- Конечно, он не представляет для вас никакой угрозы. Господин Затаки регент, да, но он только посланец, не так ли?

"Глупец, - хотел крикнуть ему Торанага, - неужели ты ничего не понимаешь? " Вслух он сказал:

- Мы скоро узнаем. Бунтаро-сан, выезжайте сразу же.

- Да, господин. Я тщательно выберу место для встречи, но не подпущу его ближе, чем на десять шагов. Я был с ним в Корее. Он слишком хорошо владеет мечом.

- Действуйте.

Бунтаро заторопился. Ябу сказал:

- Может быть, Затаки удастся склонить на нашу сторону - какими-нибудь подарками? На что он может клюнуть? Даже если не он будет командовать войсками. Синайские горы очень трудны для продвижения.

- Наживка очевидна, - сказал Торанага. - Кванто. Разве это не то, чего он хочет, чего всегда хотел? Разве это не то, чего жаждут все мои враги? Не то, чего желает сам Ишидо?

Ответа не последовало. Он был не нужен.

Торанага серьезно сказал:

- Мой Будда нам поможет. Мир, которого добился Тайко, кончился. Начинается война.

Уши моряка Блэксорна уловили тревогу в приближающемся цокоте копыт. Опасность. Он мгновенно очнулся от сна, готовый действовать, все его чувства напряглись. Копыта простучали мимо дома, потом цоканье удалилось вверх по холму в сторону крепости, и снова наступила тишина

Он ждал. Звуков эскорта за ним не слышалось. "Возможно, одинокий гонец, - подумал он. - Откуда? Уже война? "

Приближался рассвет. Теперь Блэксорн уже мог видеть край неба. Оно было облачным, дождливым, воздух теплый с привкусом соли, время от времени ветерок колебал полог, снаружи которого слабо жужжали москиты. Он был рад, что находится внутри, в безопасности хотя бы в этот момент. "Радуйся миру и покою, пока они еще есть", - сказал он себе.

Кику спала возле него, свернувшись как котенок. Во сне она казалась ему еще более красивой. Он осторожно расслабился под стеганым одеялом на татами.

"Так намного лучше, чем на кровати. Лучше, чем на любой койке - Боже мой, да намного лучше! Но скоро снова на корабль. Скоро предстоит нападение на Черный Корабль. Я думаю, Торанага согласился, хотя он и не сказал об этом напрямую. Разве он не дал согласия на свой японский манер? Ничего и никогда не решится в Японии, если только не использовать японские приемы. Да, это так.

Я хотел быть лучше информированным. Разве он не приказал Марико все переводить и разъяснять все их политические проблемы? Мне были нужны деньги, чтобы нанять новую команду. Разве он не дал мне новую команду? Я просил две или три сотни пиратов. Разве он не дал мне две сотни самураев со всем вооружением и всем, что мне нужно? Будут ли они повиноваться мне? Конечно. Он сделал меня самураем и хатамото. Так что они будут подчиняться мне до самой смерти, и я поведу их на свой корабль, "Эразмус", они станут моей абордажной командой и я пошлю их в атаку.

Мне невероятно повезло! У меня есть все, что я хочу. Кроме Марико. Но я имею даже и ее. У меня в сердце ее любовь. И я обладал ее телом прошлой ночью, волшебной ночью, которой никогда не было. Мы любили без физической близости. Это совсем другое.

Между мной и Кику не любовь, просто желание. Для меня это было прекрасно. Надеюсь, что для нее тоже. Я пытался всеми силами быть японцем и выполнить свой долг, угодить ей, как она угодила мне".

Он вспомнил, как надевал кольцо наслаждений. Он чувствовал себя очень неуклюжим, стеснялся, отвернулся, чтобы надеть его, пораженный тем, что его силы иссякли, но оказалось, что это не так. И когда наконец кольцо оказалось на месте, они опять занялись любовью.

Ее тело содрогалось, изгибалось, и ее дрожь вознесла его на такую высоту, о которой он даже не подозревал.

Потом, когда он снова смог дышать, он начал хохотать, и она прошептала: "Почему ты смеешься? " А он ответил: "Не знаю, за исключением того, что ты сделала меня счастливым".

"Я никогда не смеялся в такой момент, никогда раньше. Я не люблю Кику-сан - я ее ласкаю. Я люблю Марико-сан безоговорочно, и мне очень нравится Фудзико-сан.