Сёгун (части 3-4)

В течение часа они обсуждали планы и возможности крупной войны во время сезона дождей - неслыханная вещь в военной стратегии. Потом Торанага отпустил их, за исключением Марико, приказав Наге привести к нему Анджин-сана. Он посмотрел, как они расходились. Внешне они все были воодушевлены, так как решение уже было объявлено. Особенно Нага и Бунтаро. Только Оми оставался сдержанным и задумчивым. Торанага не обратил внимания на Игураши, так как знал, что на самом деле старый солдат будет делать то, что приказал Ябу, по тому он отпустил Ябу как союзника, конечно, ненадежного, но все-таки заложника. "Оми - один достойный внимания из них, подумал он. - Хотел бы я знать, сообразил ли он уже, что я собираюсь делать? "

- Марико-сан, узнайте аккуратно, сколько стоит контракт куртизанки.

Она прищурилась:

- Кику-сан, господин?

- Да.

- Прямо сейчас, господин?

- Сегодня вечером это было бы прекрасно, - он поглядел на нее спокойными глазами. - Это не для меня, может быть, для одного из моих командиров.

- Я думаю, цена может зависеть от того, кто это будет.

- Я тоже так думаю. Но установите цену. Девушка, конечно, имеет право отказаться, если пожелает, когда будет названо имя самурая, но скажите ее владелице, что я не думаю, что девушка так невоспитанна, что не оправдает мой выбор. Скажите владелице также, что Кику - госпожа первого класса в Мисиме, а не в Эдо, Осаке или Киото, - Торанага добродушно добавил: - Так что я думаю, что мне придется платить по ценам Мисимы, а не Эдо или Осаки.

- Да, господин, конечно.

Торанага двинул плечом, чтобы облегчить боль, и поправил мечи.

- Может быть, сделать вам массаж, господин? Или прислать Суво?

- Нет, спасибо. Я позову Суво позднее, - Торанага встал и с большим удовольствием облегчился, потом снова сел. Он носил короткое, легкое шелковое кимоно с голубым рисунком и простые соломенные сандалии. Его голубой веер был украшен крестиками.

Солнце стояло низко, небо было плотно покрыто дождевыми облаками.

- Как прекрасно жить, - сказал он с удовольствием, - я почти слышу, как дождь готовится родиться.

- Да, - сказала она.

Торанага с мгновение размышлял. Потом прочитал стихотворение:

Небо,

Опаленное солнцем,

Обильными плачет слезами.

Марико послушно заставила трудиться свои мозги, начиная с ним игру в стихосложение, столь популярную среди самураев, переставляя слова произнесенных им стихов, переиначивая их, заменяя и придавая им другой смысл. Через минуту она ответила:

Но лес,

Истерзанный ветром,

Мертвыми плачет листьями.

- Хорошо сказано! Да, очень хорошо сказано! - Торанага довольно посмотрел на нее, радуясь тому, что он увидел. Она была в бледно-зеленом кимоно с узорами в виде бамбука, темно-зеленом оби и держала в руках оранжевый зонтик от солнца. Чудесный свет исходил от ее иссиня-черных волос, собранных высоко под широкополой шляпой. Он ностальгически вспомнил, как все они - даже сам диктатор Города - желали ее, когда ей было тринадцать лет и ее отец, Акечи Дзинсаи, впервые представил ее, свою старшую дочь, ко двору Городы. И как Накамура, ставший потом Тайко, просил ее у диктатора и как Города смеялся и публично обозвал его своим нищим сварливым генералом-обезьяной и сказал ему: "Старайся сунуться в бой, крестьянин, а не в благородные щели! " Акечи Дзинсаи открыто презирал Накамуру, своего соперника в борьбе за расположение Городы, это была главная причина, почему Накамура так стремился победить его. И вот почему Накамура с удовольствием наблюдал за злоключениями Бунтаро, которому была отдана эта девушка для упрочения союза между Городой и Тодой Хиро-Мацу. "Хотел бы я знать, - игриво спросил себя Торанага, глядя на нее, - хотел бы я знать, если Бунтаро погибнет, станет ли она одной из моих наложниц? " Торанага всегда предпочитал опытных женщин, вдов или разведенных жен, но никогда не стремился к слишком красивым и слишком умным и молоденьким, или слишком благородного происхождения, с ними было больше неприятностей и приходилось тратить много времени на ухаживания.

Он хихикнул про себя: "Я никогда не спрошу ее, потому что у нее есть все, что я не люблю в наложницах, - кроме подходящего возраста".

- Господин? - спросила она.

- Я думаю о ваших стихах, Марико-сан, - сказал он даже более чем вежливо. Потом добавил:

Почему так холодно?

Лето,

Увы, прошло, и осень

Наступает в своем блеске.

Она сказала в ответ:

Если б я могла использовать слова,

Похожие на падающие листья,

Что за костер

Стихи мои создали б!

Он засмеялся и поклонился с шутливым уважением:

- Я признаю победу за вами, Марико-сама. Чем вас порадовать? Веер? Или повязку на волосы?

- Благодарю вас, господин, - ответила она. - Все, что вам доставит радость.

- Десять тысяч коку в год для вашего сына.

- О, господин, мы не заслужили такого благодеяния!

- Вы победили. Победа и долг должны вознаграждаться. Сколько лет теперь Сарудзи?

- Пятнадцать - почти пятнадцать.

- Ax, да - он был недавно помолвлен с одной из внучек господина Кийямы, да?

- Да, господин. Это было в одиннадцатом месяце прошлого года, месяце белых морозов. Он сейчас в Осаке с господином Кийямой.