Сёгуны Токугава. Династия в лицах

Теперь он возвращался из Киото и должен был навестить обоих родственников, владения которых находились на его пути. Ёсинао подготовился к встрече, выстроив для сёгуна отдельную усадьбу, но Иэмицу в последний момент отменил визит и проехал мимо. Хозяин Овари посчитал это оскорблением и заявил, что пропустит следующую службу в Эдо и вообще ему теперь трудно будет выполнять распоряжения племянника. Благодаря усилиям младшего брата Ёринобу прямого конфликта удалось избежать, однако отношения между двумя семейными линиями Токугава испортились, и княжество Овари на несколько десятилетий выпало из списка родственников, поставлявших кандидатов на высший воинский пост.

Токугава Ёсинао, девятый сын Иэясу

В истории династии третий сёгун известен тем, что почитал своего деда Иэясу больше, чем родного отца. Понимая, кому обязан своей победой в конкуренции с младшим братом, он делал всё, чтобы возвысить память отца-основателя, и требовал этого от своего окружения. За последние восемнадцать лет жизни Иэмицу ни разу не выезжал в Киото, и главная причина заключалась в нехватке денег; они расходовались на то, что третий сёгун считал более важным, – на выезды в Никко к усыпальнице Токугава Иэясу и возведение там грандиозного поминального комплекса. Его строительство продолжалось двадцать месяцев и обошлось казне в миллион рё золотом (Хаяси, 1974).

С 1632 по 1648 год Иэмицу тридцать три раза соблюдал траурный пост в память о Токугава Иэясу и десять раз выезжал на его могилу – больше, чем тринадцать следующих сёгунов вместе взятые: они побывали в Никко лишь девять раз. Иэмицу включил посещение усыпальницы Иэясу в перечень обязательных мероприятий для посольств Кореи и Рюкю во время их визитов в Эдо. В 1645 году храм Тосё на горе Никко был возведён императорским указом в ранг синтоистской святыни[10], и это окончательно приобщило основателя династии к лику святых предков. Начиная с 1646 года императорский двор по требованию Иэмицу ежегодно отправлял в Никко самых именитых священнослужителей для проведения поминального ритуала. Эта традиция неукоснительно соблюдалась следующие двести двадцать лет и ни разу не была нарушена.

* * *

В личной жизни третьего сёгуна и его отношениях с родственниками было много необычного. Отчасти это объяснялось его врождёнными качествами, отчасти – обстоятельствами взросления, включая отношения с родителями и младшим братом. В его семье доминировала мать, родная племянница Ода Нобунага, женщина с сильным и твёрдым характером. Младшему сыну Таданага она нашла жену среди родственников – ею стала девушка по имени Масако, правнучка Ода Нобунага, а старшего Иэмицу женила на дочери придворного аристократа Такацукаса Такако (1602–1674). Однако этот брак оказался неудачным: отношения супругов с самого начала не сложились, и вскоре после свадьбы Иэмицу отселил молодую жену в Среднюю усадьбу и забыл о ней. Следующие девять лет он не проявлял к женщинам никакого интереса и проводил время исключительно в мужском обществе. Среди адъютантов у него появились два фаворита – Сакаи Сигэдзуми (1607–1642) и Хотта Масамори (1608–1651). Оба получили от сёгуна земли с доходом намного выше положенной чиновникам нормы: Сакаи – двадцать пять тысяч коку, Хотта – сто десять тысяч. После вступления Иэмицу в должность Хотта был назначен советником бакуфу и до конца жизни пользовался доверием третьего сёгуна, а после его смерти совершил ритуальное самоубийство. Судьба Сакаи сложилась иначе: получив земельные владения, он женился и обзавёлся четырьмя детьми. Считается, что это и стало причиной опалы – в 1633 году он заболел и не смог вовремя прибыть на службу в Эдо, был обвинён в нарушении воинского кодекса и лишён земельных владений. Прожив следующие девять лет в бедности, тридцатипятилетний Сакаи покончил с собой, уморив себя голодом.

Безразличие третьего сёгуна к женщинам и отсутствие у него детей серьёзно тревожили ближайшее окружение, но больше всех переживала за своего любимца кормилица Фуку. После аудиенции у императора и получения высокого аристократического звания она стала хозяйкой женской половины замка и занялась устройством личной жизни своего воспитанника. Иэмицу по-прежнему тепло к ней относился, и это давало женщине большие полномочия.