Сеятель

А ночью на меня напали, когда я уже лег спать. Перед сном в темноте немного потренировался с двумя японскими мечами, подаренными Того. Час на это убил и лег спать. Не успел заснуть, как услышал шум на палубе. Как будто шаги босыми ногами. Оружие приготовил, покинул свою каюту и, крадучись, только подошел к лестнице наверх, как люк открылся, и я сразу выстрелил в силуэт. Тот исчез, люк закрыли и забарабанили, как будто забивая гвозди. Я рванул к окнам на корме и увидел отсветы пожара сверху. Открыл окно, вижу, отплывает лодка, я по ней выпустил весь барабан из «смит-вессона». А тут пожар – похоже, облили чем-то, мачты занялись. Подогнав свою шлюпку, стал грузить в нее вещи, искал, пробираясь почти вслепую, и выносил, кашляя от дыма, глаза слезились. Двинулся к берегу, в шлюпке места не было, плыл рядом с ней в холодной осенней воде, толкая.

Яхта сгорела. Прибывший патруль осмотрел убитых в лодке, все выстрелы настигли цель, из четырех трое убиты и один тяжело ранен. Оказались не японцы, корейцы. Раненого допросили, тот молчать не стал: им заплатили убить меня. Заплатил европеец, англичанин. Больше раненый ничего не сказал, умер. Меня отвезли к Кондратьеву. Город полуразрушен, гостиницы постояльцев не принимают, поэтому меня приютил у себя Кондратенко в каюте одного из грузопассажирских судов, что стояли на якоре неподалеку от берега. Так многие офицеры поступали, больше селиться было негде.

Колеса постукивали по стыкам рельсов, действуя усыпляюще. А мы с Кондратенко сидели и играли в шахматы, передвигая фигурки. В пути мы уже две недели, скоро столица. За время пути все темы были обговорены, все обсудили, общаться было не о чем, лишь редкие газеты, что удавалось купить на вокзалах, вносили легкое разнообразие, но не более. Нападение на меня мы тоже обсудили. Я меньше суток пробыл в порту, но слухи о моем появлении разнеслись по городу быстрее огня, к вечеру уже все знали. Так что подготовиться и попробовать меня ликвидировать, корейцы, ожидавшие меня в Порт-Артуре, вполне успели. Кто заказчик, вопрос спорный, хотя я думаю, что несостоявшийся убийца не лгал, так что пришлось спустить это дело на тормозах. Заявление в полицию я написал, пусть расследуют.

По прибытии в столицу я поселился в гостинице, а генерал в доме сослуживца – сам он был из Москвы. Через три дня состоялся тот самый бал и процедура награждения. Не знаю, почему, но я получил чин контр-адмирала, хотя находился в отставке, о чем не преминул напомнить. Ну и четыре ордена. Военные «Святого Георгия» четвертой и третьей степени, «Святого князя Владимира» первой степени, которым награждались только высшие чины. Я им теперь соответствовал. Ну и орден «Святого Андрея Первозванного» – высшая награда в Российской империи.

Бал мне не понравился – тут были Алексеевы, родственники бывшего хозяина этого тела. Император мне точно за что-то мстит. Генерал Кондратенко тоже прошел процедуру награждения, он был в форме, а я во фраке, хотя меня тоже пытались заставить надеть мундир. Кондратенко я пояснил, что родители в свое время от меня отказались, а их с завидным постоянством приглашают туда, где нахожусь я, и это мне сильно не нравится. Один раз случайность, второй раз уже закономерность, и это последний бал, который я согласился посетить. Император своего добился: больше я к столице на пушечный выстрел не подойду.

Алексеевы имели характер непробиваемых носорогов, преследуя меня, так что я и половину срока не пробыл и просто ушел. Точнее, пытался уйти. Перехвативший меня офицер-гвардеец пригласил пройти в кабинет императора.

Император в кабинете был один. Пригласил присесть на диван, сам сел напротив и поинтересовался:

– Вам не понравился тожественный вечер? Представители прессы действительно изрядно настойчивы.

– Это все фон. Вы прекрасно знаете, почему я ушел. Причина – присутствие Алексеевых.

– Ваших родителей? А они тут при чем?

– Когда я летом посетил поместье, отец проклял меня, сообщив, что я больше ему не сын. А тут я с постоянной периодичностью вижу их, за что вам спасибо не скажу. Этих крайне неприятных мне людей, особенно главу семьи, видеть я не желаю, а приходится. Почему вы их приглашаете, я не знаю, но посещать более балы во дворце я не желаю. Потому что уверен, что снова встречу эту бывшую мне родню.

– Хм, прошу прощения, я этого не знал. Отправкой приглашений занимается секретариат, а так как они родители, им, естественно, отправляют приглашение.

– Сейчас это уже неважно, я дал слово дворянина, что больше не посещу столицу, так что Алексеевых я больше не увижу, что меня радует. Крайне неприятные люди. Раньше я этого не замечал.

– Вы еще планируете заняться поиском сокровищ с утонувших судов?

– Да. В ближайшие дни я покину столицу, к счастью, уже навсегда, и займусь этим.

– Хм, еще раз извините за то, что поставил вас в такое неудобное положение, адмирал.

– Я гражданский, ваше императорское величество. Тем более извиняться не стоит, я не считаю вас виноватым.