Сеятель бурь

Увы, у той ветви рода, к которой восходим мы с дядей, волей судеб таких бумаг не оказалось. Этот вопрос был впервые поднят на бракоразводном процессе Карла Фридриха Иеронима с той наглой авантюристкой, которая умудрилась стать его второй женой. Однако присяжные удовлетворились лишь апелляцией к древней традиции и тем, что ганноверские Мюнхгаузены имеют от королей Англии титул баронетов.

Но спустя полтора года по окончании судебного процесса некий мой сослуживец, завистливо мечтавший занять должность командира лейб-эскадрона, которую в то время исполнял я, подал в Герольдию Брауншвейга запрос о моих правах на титул. Разразился скандал, и я был вынужден либо стреляться с наглецом, либо бесславно покинуть армию. Мы стрелялись, – прикрыв глаза, негромко проговорил храбрый воин. – Мой выстрел был верен… Родственники погибшего настояли, чтобы герцог отдал приказ о моем аресте. Мне ничего не оставалось, как бежать. Когда жандармы уже стучались в двери особняка Мюнхгаузенов в Боденвердере, я вышел через запасной ход, перебрался по тонкому льду на другой берег реки и оказался в Ганновере.

Несомненно, меня тут же провозгласили дезертиром, а вслед за тем британским наемником, злоумышлявшим против особы герцога. Путь на родину мне был заказан. Пересидев что-то около недели у родственников, я узнал о готовящемся нападении базилевса. Это был мой шанс! Как вы сами могли видеть, меня не страшит поле боя. Получив некоторую сумму взаймы, я устремился в Вену, по пути собирая желающих зарабатывать хлеб не оралом, но мечом. Таких в германских землях всегда было немало. Дальнейшее вам известно. – Конрад замолчал, выговорившись, и, смерив нас испытующим взглядом, опустил голову.

– Да-а-а, блин, история! – протянул Сергей. – За шо тока люди себе жизнь гробят? О чем молчишь, атташе? – Лис повернулся ко мне. – История в общем-то дурацкая, но делать же шо-то надо! Придумай, как другу и боевому товарищу помогать будем? Если ж запрос на историческую родину пойдет – его здесь на полную катушку законопатят.

– Подумать надо, – честно сознался я.

– Ну так шо ж ты медлишь? Включай мозги, порадуй треуголку!

– В принципе, – после нескольких минут ожесточенного раздумья проговорил я, – все не так фатально, как представляется на первый взгляд. Дуэли в нашем кругу – вещь обычная, и месть родственников победителю, увы, тоже имеет многочисленные примеры. Особа герцога Брауншвейгского в России мало кого интересует, пребывание же на территории Ганновера само по себе ни о чем не говорит. Вы гостили у родственников, а не служили в армии врага. Несколько сложнее вопрос с баронским титулом, но, как мне представляется, и здесь можно помочь.

– Каким образом? – Лицо Мюнхгаузена приобрело удивленное выражение.

– Должен вам заметить, дорогой мой Конрад, – улыбнулся я, – что со времен герцога Бруно, старшего брата основателя саксонской династии Генриха Птицелова, Брауншвейг, иначе Брунсвик, крепость Бруно, являлся частью Западно-Римской, впоследствии Священной Римской империи германского народа. Поскольку же Мюнхгаузены известны со времени крестовых походов, я полагаю более чем вероятным, что в имперских архивах, а может, и в Герольдии отыщутся бумаги, свидетельствующие о вашем титуле либо напрямую, либо же косвенно. Например, упоминание кого-либо из ваших непосредственных предков в числе иных баронов между подписей на тех или иных хартиях.

– Капитан, ты шо, всерьез намерен отослать запрос в архив? Там на розыски больничного прапрадедушки Конрада и указа о разрешении его пращурам рисовать на пузе крест черной краской уйдут годы и годы. Мы тут состаримся и дождемся изобретения компьютеров на конной тяге.

– Лис, не паникуй, – отозвался я. – Конечно, связываться с архивами – дело малоперспективное, однако можно заказать изготовление документов века, скажем, шестнадцатого нашим специалистам. При нынешнем уровне криминалистики все равно их друг от друга никто не отличит.

– А шо? Дельно! – Сергей вскинул большой палец. – Давай, барон, не жмись, ставь бутылку! Обмоем светлое будущее потомков твоих предков, вытекающее из героического прошлого оных.