Сеятель бурь

– Это еще что? – опрокидывая от неожиданности чашку, вскочил генерал-адъютант.

– Не обращайте внимания, – неуверенно попытался объяснить я, – он всех гостей так приветствует. Вероятно, одна из механических диковин старого чудака Брюса.

– Ах да, – немного успокаиваясь, подтвердил Бонапарт. – Когда я поднимался сюда, на лестнице действительно слышался подобный крик.

– …Да ты не волнуйся, это у тебя не глюки от переутомления разыгрались, это наша противоугонка заливается. Неотработанный образец. Знакомься, Петух Гамбургский, индийская модель. – Вошедший в библиотеку Лис указующим жестом выкинул руку вперед и только тут заметил наши удивленные физиономии. – Кхм! Прошу прощения, господа графы, я не вас имел в виду!

Однако извинения Сергея были пропущены мимо ушей. За ним, опираясь на темную лаковую трость, стоял Конрад фон Мюнхгаузен собственной персоной.

– О, как говорят в России, легок на помине! – воскликнул я. – Проходите, проходите, садитесь.

Улыбка на лице Бонапарта свидетельствовала, что он также рад видеть боевого товарища.

– Угощайтесь скорее, устали, поди, с дороги.

– Не откажусь. – Барон, прихрамывая, двинулся к столу.

– А мы только сейчас вспоминали дядюшку вашей милости, – заговорил Наполеон, в то время как расторопный Тишка ставил на стол новые приборы.

– Вот как? – Племянник славного барона милостиво кивнул, принимая из рук Тихона чашку с дымящимся чаем. – Занятно. Что же привлекло ваше внимание к его особе?

– Ну, полноте, полноте, – заговорил Бонапарт, успокаивая нашего приятеля, не в меру ревнивого к славе родственника. – Я рассказывал, что Карл Фридрих был дружен с императрицей Екатериной и, можно сказать, являлся ее доверенным лицом.

– Шо, правда? – Лис отхлебнул горячего напитка. – И шо, только лицом или… – начал он и осекся, наткнувшись на гневный взгляд Конрада. – Ну, я в смысле… Я об этом ничего не знаю. Про шубу взбесившуюся слышал, про коня на колокольне, а вот… – Сергей умолк, понимая, что чем дальше, тем больше его объяснения растравляют незаживающую рану в душе приятеля.

– Мой дядя, – едва сдерживая гнев, проговорил барон, – возможно, действительно любил приукрасить кое-какие события, с ним происходившие, но это лишь частные события. Что же касается дел государственных, военных или же тех, в которых затрагивается честь дамы, невозможно было отыскать человека более скромного и надежного, чем он.

– Об этом я и говорю, – подтвердил Наполеон, стараясь тоном и улыбкой несколько успокоить гостя. – Однако я засиделся, пора и честь знать. Император, поди, уж заждался. Кстати, господин атташе, в начале марта армия выдвигается в Крым, дабы, согласно договору, идти войной против турок. Я бы с радостью приветствовал вас и ваших друзей в ставке, которую, как я уже имел честь вам сообщить, назначен возглавить.

– С великим удовольствием, – принимая с поклоном официальное предложение, начал я, – полагаю, самое место военного атташе – в боевых порядках армии союзника. Однако же я обязан испросить на то соизволения посла, а тот наверняка пожелает отписать в Вену. Пока туда, пока сюда – возможно, мне придется нагонять войска на марше, если, конечно, мое начальство не будет против.

– А вы, Конрад? – Наполеон повернулся к нашему гостю. – Как ваша нога? Скоро ли она позволит вам сесть в седло?

– Надеюсь, да, – поднимаясь с места, точно по зову боевой трубы, отчеканил Мюнхгаузен. – Я почту за честь служить под вашим командованием и полагаю, дядя Карл был бы рад этому.

– Вот и отлично! – Бонапарт резко повернулся к двери, но затем, точно вспомнив нечто важное, обернулся к нам. – Да, и еще! Конрад, мы сегодня заспорили с вашим другом Вальтером, откуда же происходит род Мюнхгаузенов – из Ганновера или Брауншвейга?

На лице барона отразилось то ли удивление, то ли смущение, какое-то секундное замешательство, уж и не знаю отчего.

– По сути, вы оба правы. Род Мюнхгаузенов известен в этих местах с XII века, однако уже в XIII он разделился на белую и черную линии от двух братьев – Гизелера и Юстасиуса. Я и дядя – потомки черной линии и уроженцы Брауншвейга, но все же наш род имеет представителей и там, и там, а также в Фрисландии, Ольденбурге, Пермонте, Шаумбурге и много где еще.

– Да, конечно. – Наполеон обозначил поклон и размашистым шагом направился к двери.

Утреннее чаепитие подошло к концу. Тишка, выяснив, что господин барон также будет обитать под кровом Брусьева Костыля, отправился готовить комнату для гостя, и благодарный Конрад охотно принял мое предложение отдохнуть с дороги на мягкой перине. В том, что перина будет мягкой, я не сомневался: наш юный слуга действительно прекрасно знал город и, облеченный хозяйским доверием, стремился оправдать его, предоставив господам все самое лучшее. К тому же среди вещей, прибывших на отставших по дороге возках, было достаточно всего, чтобы вполне роскошно обустроить холостяцкое жилище для трех неприхотливых офицеров.

– Граф, – начал Лис, когда уставший в пути Конрад отправился почивать, – имеется интимный разговор на криминальную тему.

– Что такое? – насторожился я.