Сеятель бурь

Я с детства обожал органную музыку. Не знаю, какова сила молитв, возносимых из-под сводов храма к престолу Всевышнего, но то, что эта божественная музыка способна смягчать жестокие сердца и волшебно излечивать душевные хвори, у меня никогда не было сомнений. А потому, оставив клиру заботиться о благолепии и ортодоксальности церемонии венчания, я почти всецело погрузился в звуки музыки, наполняющей зал храма Святой Екатерины. Конечно, если строго придерживаться канонов веры, то на венчание в католический собор должно было съехаться не более четверти всех приглашенных, однако царствование православного государя-императора, являвшегося по совместительству главой католического рыцарского ордена, уже наложило экзотический отпечаток на пластичные нравы придворного общества.

На свадьбу принцепса и августы собрались люди самых различных вероисповеданий. Как мне показалось, я даже видел длинную бороду османа Мустафы, находившегося в русской столице в качестве почетного заложника, но, быть может, это была и не его борода. И все же вопреки моим ожиданиям здесь собрались не все.

Александр Павлович и братья его, в полном единодушии сказавшиеся больными, отсутствовали, и вместе с ними немалое число вельмож их свиты. Когда примчавшийся чуть свет из посольства Йоган Протвиц доложил, что шталмейстер [47] Нарышкин, а вместе с ним его троюродный брат, князь Дмитрий Волынский, командир второй бригады гвардейской кавалерии, шефом которой был наследник-цесаревич, арестованы, я немедля отправил Лиса прояснить обстановку и теперь ждал его, пытаясь хоть на время отрешиться от проблем строительства нового мирового порядка. Инструкции руководства на эту тему были кратки и довольно бессодержательны. Проверить достоверность информации и правоту моей гипотезы можно было, только дождавшись урочного часа, а потому оставалось гадать, когда институтские аналитики сложат наши два и два, чтобы получить свою загадочную цифру.

Лис появился не скоро. Я услышал его приближение по тихому шипению: «Пардон, пардон, шо вы суетитесь, без вас никто тут не женится». Сергей плюхнулся на оставленное для него место и зашептал, утирая пот со лба:

– Короче, граф, я все досконально выяснил.

– В церкви шушукаться непристойно, – оборвал его я.

– Ага, понял. – Лицо моего друга приняло умильно-благостное выражение, и у меня в голове немедля зазвучала Лисова скороговорка: – В общем, так. Аресты шуруют полным ходом! Полиция, от имени и по поручению следственного комитента пересажала хренову тучу всякого распальцованного народа, так шо где-то шо-то у нас не срастается.

– Ладно, – досадливо морщась, проговорил я, – пока докладыватъ не будем, посмотрим, как будут развиваться события.

– Да, кстати о «событиях». Я тебе газетку отыскал. Знаешь, где она была?

– Понятия не имею.

– В сапоге! У меня как-то сапоги промокли, ну, я недолго думая туда какую-то прессу набил, шоб поскорее сохли, и эта под горячую руку туда угодила. Слава богу, не сильно помялась! И так уж вышло, шо с тех пор я эти сапоги не надевал, а ныне кинулся наряжаться – и, нате, пожалуйста!

– Ну, ты даешь! — возмутился я. – Газета из иного мира, а ты ее в сапог!

– Так уж вышло, — нимало не смутился Лис. – Карма у нее такая.

– Читать-то ее хоть можно?

– Можно-можно, я ее между двумя атласами распрямил. Она, понятное дело, кое-где пятнами бурыми пошла, но в принципе разобрать текст получается без труда. И я тебе скажу, ты был прав, там есть весьма занятные вещи.

– Ну, не томи, — поторопил я Лиса, но, видно, мои неслышные для широкой публики слова разбудили дремлющих Норн [48], и они спросонья стали немилосердно дергать нити человеческих судеб, рискуя разорвать их, не дожидаясь отведенного срока.

Грянувший пистолетный выстрел разом скомкал мирное гудение органных труб, и дамы в роскошных платьях взвизгнули, пытаясь рухнуть в обморок, не измяв многочисленных юбок. Зал храма наполнился гренадерами Измайловского полка. Колеблющиеся огоньки мерцающих в церковном полумраке свеч шаловливо играли на начищенной стали примкнутых штыков.