Сеятели смерти

— Доктор Макроу незаменим, приятель. Поэтому-то его сюда и не допускают. Ведь кто-то из пациентов может схватить его, воспользоваться им как заложником или прикрытием для побега. Поэтому осмотр проводит молодой лаборант. Охраннику дан приказ стрелять на поражение в случае возникновения беспорядков... Он обязан пристрелить взбунтовавшегося пленника на месте, даже если при этом он случайно убьет и лаборанта. Вскоре после моего прибытия такое уже здесь случилось. Охранник не стал долго раздумывать и расстрелял весь магазин не глядя — точно пожарник с брандспойтом, которому все равно куда пускать струю. Общие потери тогда составили: один лаборант и четверо заключенных. С тех пор никто не осмеливался оказывать сопротивление. Знаешь, эти пули калибра 7, 63 так рикошетят, что все героические порывы мигом улетучиваются.

— Но почему же ты мне не сказал...

— Друг мой, а зачем мне было разрушать твои радужные мечты? Шшш! Когда он войдет, надо встать. Сразу иди в глубь клетки. И держи язык за зубами.

Дверь открылась. Помещение наполнилось ровным шорохом, когда все заключенные разом поднялись со своих сетчатых нар. Низкорослый широколицый парень с раскосыми глазами вошел, держа автомат наперевес, и обвел взглядом ряды клеток, а потом двинулся по проходу, внимательно проверяя каждый замок. Обойдя весь наш отсек, он обратился к кому-то за дверью. Вошел парень в белом халате.

Это был явно не Макроу: худощавый молодой китаец в больших очках с роговой оправой. В руках у него был стальной поднос, похожий на тот, что принес Макроу в кабинет мадам Линь. Он остановился в дверях, взглянул на какой-то предмет, лежащий на подносе, потом перевел взгляд на дверь моей клетки, явно сверяя номера. Он вошел ко мне и поставил поднос на нары. Охранник отступил на шаг, держа наизготовку автомат.

— Пожалуйста, закатайте левый рукав, — вежливо попросил молодой лаборант на хорошем английском языке.

Я закатал пижамный рукав выше локтя и придвинул к нему руку. Хелм — живая игольница... Лаборант совершил обычный ритуал с ватным тампоном, смоченным в спирте. Последний акт операции я не стал созерцать. Если ему было угодно решить, будто я не могу смотреть, как в мою плоть вонзается игла — даже сильные здоровяки падают в обморок при этом зрелище, — что же, пусть.

На самом же деле, я просто старался отвести взгляд от чумазого пошатывающегося призрака, который материализовался в дверном проеме за спиной охранника. Призрак теребил в руках грязный шифоновый шарфик, скрученный в симпатичную удавку...

Глава 22

Когда Вадя сорвалась с места, я нанес удар. Я не мастер карате и не умею ребром ладони ломать поленья или сокрушать кирпичную кладку, — рука, способная на такое, обыкновенно ни для чего иного не годится, — но есть другие способы пускать в ход ладонь. Я ударил молодого китайца, вспомнив все, чему меня когда-то учили, и он был мертв еще до того, как растянулся на каменном полу. Охранник, не спускавший с меня глаз, был начеку. Но того мне и надо было: он вскинул автомат, и в следующее мгновение я тоже должен был умереть. Но тут сзади его шею обвил скрученный шарф и сильно затянулся на кадыке. Автомат с грохотом упал и, скользнув по каменному полу, отъехал в мою сторону.

Я бросился за ним из клетки и успел как раз вовремя. Охранник вырвался из шифоновой петли и, изогнувшись, прыгнул к автомату в тот самый момент, как я схватил его с пола и выпрямился. Охранник оказался в идеальной позиции для нанесения ему сильного удара прикладом в шею. Потом я шарахнул его еще разок для верности.

В отсеке было очень тихо. В коридоре тоже ни звука. Я взглянул на свое левое предплечье: из бицепса торчал шприц, качаясь на игле, странным образом не сломавшейся. Я заметил, что юный китаец, прежде чем умереть, успел-таки вогнать в меня полную дозу зелья. Вадя в этом смысле чуточку припозднилась, но ведь не всегда получаешь все желаемое. Мои шансы на выживание, в случае если я подхватил заразу, составляли шестьдесят к сорока. Но, похоже, думал я, это соотношение резко уменьшится не в мою пользу еще до того, как я сыграю первую партию в кости с госпожой удачей. Я выдернул шприц из руки и, отбросив его в сторону, подошел к Ваде, опустившейся на колени в дверях.

Я стоял и смотрел на нее. Признаться, я был несколько смущен. То есть, я хочу сказать: как же прикажете объясняться с девушкой, в которую ты стрелял — неважно, что тебя вынудило на выстрел, — и которая тем не менее приходит и спасает тебя от смерти.

Вадя подняла лицо.

— Извини, милый, — сказала она. — Мне бы надо было воспользоваться пистолетом, но я боялась наделать шуму. Я была уверена, что и так сумею с ним справиться.

— Ну конечно!