Сейчас и навечно

В этот раз я не собиралась сдаваться. Только не снова. Я должна наконец сделать что-то правильное. Я была чиста уже больше года, а с Кайлом – и того дольше. Самые длительные отношения в моей жизни. Мне нельзя облажаться. Больше нет. Буду крепче держаться за отношения, если возникнет необходимость.

На третьем этаже обшарпанного здания я открыла дверь в квартиру 3С и зашла внутрь… споткнувшись о спортивную сумку. Спортивную сумку Кайла. Она была так плотно набита, что молния, казалось, вот-вот лопнет. Я закрыла за собой дверь и подняла взгляд, прищурившись, будто это могло свести на нет боль от увиденного.

Кайл сидел за маленькой кухонной стойкой и писал записку. Заметив меня, он отложил ручку в сторону. Медленно.

Записка. Не сообщение.

– Эй, детка, – сказал он, едва взглянув на меня. – Прости, я…

– Не начинай, – попросила я. – Просто не начинай. – Я обхватила себя руками. – Ты даже не собирался мне говорить?

– Я… не хотел устраивать сцен. – Он вздохнул и провел рукой по своим растрепанным светлым волосам. – Мне жаль, Дарлин. Правда. Но я больше так не могу.

– Не можешь что? – Я покачала головой. – Нет, забей. Не хочу это слышать. Не снова.

«Снова. Меня снова недостаточно. Я недостаточно хороша. Недостаточно смешная, красивая и что-то там еще».

– Недостаточно крепко держала, – пробормотала я.

– Дарлин, ты мне небезразлична, но…

– Тебе жаль, но. Я тебе небезразлична, но. – Я покачала головой, слезы душили меня. – Уходи, раз собрался, но не говори мне ничего. Ты делаешь только хуже.

Он вздохнул и умоляюще посмотрел на меня.

– Ну же, Дар. Я знаю, что не одинок в этом. Ты тоже это чувствуешь. В баке просто… ничего не осталось, верно? Мы пытаемся завести этот двигатель, надеемся, что появится искра, заставив его работать. Но в глубине души оба знаем, что этого не произойдет. – Он покачал головой. – Дело не во мне. Не в тебе. Все дело в нас.

Я открыла рот, чтобы ответить ему. Начать все отрицать. Кричать, проклинать и злиться. Но сказала только:

– Да, думаю, да.

Кайл снова вздохнул, но на этот раз с облегчением. Он подошел ко мне, и я крепко обняла его: попыталась впитать ощущение его рук на мне в последний раз. Я втянула носом запах, крепче вцепившись в него. Затем выдохнула, и он ускользнул.

Кайл направился к двери, а я отступила назад в сторону крошечной кухни. Кайл перекинул сумку через плечо.

– Увидимся, Дар.

Я отвела глаза в сторону, а затем зажмурилась, услышав звук закрывающейся двери. Щелчок был таким же громким, как и пощечина.

– Увидимся, – пробормотала я.

* * *

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спросила Зельда. Скрип подъезжавшего к остановке автобуса практически заглушил ее слова, а легкий летний дождик осыпал, словно бриллиантами, длинные темные волосы моей подруги.

Бекетт, ее жених и мой лучший друг, возвышался над ней. Инстинктивно он слегка склонился, защищая ее от непогоды, думаю, даже не осознавая, что делает это. Он нахмурился, поджав губы. Беспокойство сделало его голубые глаза более пронзительными.

– Уверена, – ответила я Зельде, поправляя на плече тяжелый рюкзак. Подошел носильщик и забрал мою зеленую армейскую сумку, чтобы поставить ее в отсек в нижней части автобуса. – А готова я или нет, это уже другой вопрос.

– Так ты готова сделать это? – спросил Бекетт с легкой усмешкой.

Зельда толкнула его.

– Умник.

Мой взгляд скользнул по ним с нежностью и… завистью. Зельда и Бекетт получили свое «долго-и-счастливо» и жили, публикуя комиксы и безумно любя друг друга. Зависть ужалила меня из-за того, что есть у них: любовь, которая казалась невозможной для человека с моей историей. Но я покидала город не для того, чтобы кого-то найти, а чтобы оставить кого-то в прошлом. Прежнюю себя.

Расставаться с Зельдой и Бекеттом немного страшно, но поскольку они были моими лучшими друзьями, я знала, что они не исчезнут из моей жизни после отъезда из Нью-Йорка.

– Святые угодники. Я уезжаю из Нью-Йорка.

– Ну да, – подтвердила Зельда. – Ты не просто оставляешь город, ты собираешься проехать через всю страну.

Она поджала губы и пристально посмотрела на меня своими огромными зелеными глазами.

– Повтори, пожалуйста, что такого есть в Сан-Франциско, чего нет в Бруклине?

«Шанс начать все заново, где никто не знает, что я бывшая наркоманка».

– Работа, спонсор из общества анонимных наркоманов и шестимесячная субаренда, – ответила я, заставив себя улыбнуться. – Не переживай. Если новый город пережует меня и выплюнет, то к Рождеству я вернусь в Нью-Йорк.

– У тебя все получится, – сказал Бекетт, заключая меня в объятья.

Я прижалась к нему в ответ.

– Спасибо.

– Звони, если что-нибудь понадобится. В любое время.

Я спрятала свою грустную улыбку в его куртке. Меня нельзя назвать человеком, которому звонят в трудную минуту. Я звонила, но никогда не была той, кто получает эти звонки.

«Но я могу все изменить».