Сейд. Джихад крещеного убийцы

И тогда вдруг Сейд взорвался. В нем взорвался тот, кто никак не мог умереть все эти годы и жил, подобно гнойнику на душе, отравляя болью сознание, не позволяя чувствовать и понимать чувствующих. Тот, кто жил ненавистью. Взрыв был бесшумным... почти. Он отозвался шепотом из побелевших губ того, кто лишь недавно начал становиться человеком, но уже был убийцей. А еще в нем жила душа орла...

– Я сделал это ради моей матери!..

– А он – ради матери того, кто должен был у них родиться, но умер по пути сюда. Подумай, что бы ты сделал ради матери своего ребенка. – Железный Копт сказал эти слова настолько спокойно, что Сейду захотелось вообще ни о чем не думать. Потому что он оставил мать своего ребенка там, вдали, где идет война, и... захотелось спать.

– Ложись спать, – сказал Египтянин. И сам же подал пример.

Египтянин храпел громко. Но Сейд всё равно заснул. И видел во сне, как он бежит от всех, отринутый Муаллимом: «Ты предал Веру!», отвергнутый Магистром: «Увел монашку у Христа?! Шел бы ты к францисканцам... грязный араб!»... В руках своих он вдруг обнаружил ребенка... тот плакал... был голоден... его надо было отнести к орлам, но те могли склевать его мясо, потому что он уже разорил их гнездо. Он кричал, пытаясь позвать мать своего ребенка, но в ответ слышал глумливый голос Де Сабри: «Она уже подарила ему жизнь... а ты, отец, сможешь подарить ему защиту?» Появился Магистр, снова добрый и понимающий, и пронзил голос Сабельника своим удивительным, тонким и гибким клинком... Сейд споткнулся и чуть не уронил ребенка, но увидел, что того поймал Муаллим и протягивает ему: «Возьми, и береги его!» Впереди себя он увидел отца – старый эмир стоял с распущенными волосами, посыпанными пеплом, как тогда, у пристани, и протягивал руки, а за его спиной стояла... Нет, не бывшая монашка! Это была испанка – жена брата! И тогда Сейд посмотрел себе под ноги и увидел, что бежит по зеркалу, в котором отражается лицо... не его, но того, кто так похож на него... но одет в одежды папского секретаря... Он увидел так похожие на его собственные, но усталые, полные страха глаза своего брата... и понял... Он понял, что любит его!

И тогда наутро он отправился к брату. Отправился, чтобы всё рассказать, во всем признаться. Дома никого не было. Набожная испанка с самой зари молилась в часовне неподалеку, затем шла в приют для сирот при монастыре Святой Марии-Магдалины, где некоторое время проводила в душеспасительных беседах с сестрой-настоятельницей. После обедни, как правило, возвращалась домой. Весь распорядок семьи брата Сейд знал наизусть, и сам не мог объяснить себе этого нетерпения. Зачем он пришел? Знает ведь, что сейчас дома никого нет. И проникнуть в дом, как раньше, он теперь не посмеет – только открыто, заявив о себе и попросив прощения у брата за мысли, о которых тот даже не догадывается, как не догадывается вообще о том, что у него есть брат.

Умеющий быть незаметным в любом месте – от гор и до городов, Сейд решил пройтись до Латеранской Площади, чтобы... чтобы? Причины не было. Просто – на месте не сиделось, и он пошел. Перед собором бродячий проповедник из францисканцев призывал народ отказаться от предстоящего празднования Марди-Гра. Бродячим он лишь казался – дешевая, грязная ряса была явно с чужого плеча, а вот жиры наверняка собственными. Не францисканец, но засланец церковников, безнадежно пытающихся управлять всем на свете и теперь вот взявшихся и за праздники. Скоро – Марди-Гра, жирный праздник, смысл которого когда-то объяснил ему Магистр. Бывший шут знал, ЗАЧЕМ нужны такие праздники. Однажды он даже сказал, что родоначальником истинных шутов и трубадуров является ни кто иной, как сам Спаситель. Фарисеи и язычники смеются над тем, чего боятся или не понимают, и потому Спасителя многократно высмеивали за его Учение. Настоящие шуты, говорил Магистр, знают, что только через смех можно донести скрытую правду, как это получалось у Спасителя. Ибо главная цель шута, смысл его жизни и миссия – нести правду туда, где люди боятся ее услышать. Правда, приходящая через смех, перестает быть страшной, и тогда людям легче принять ее. Приняв же, легче бороться против лжи. Марди-Гра нужен, говорил Магистр. Сейд всё еще верил словам Магистра...