Сэйдж

— Тогда о'кей. Я сегодня же ночью расположусь перед ее дверью.

И оба всадника, дав шпоры, пустили лошадей по прибрежной дороге в галоп.

Когда Джим поднимался по лестнице черного хода в комнаты над салуном, ему был слышен голос Сэйдж, певшей песню о любви. Джим остановился перед дверью своей комнаты, чтобы ее послушать, и вдруг подумал: «Заметила ли она сегодня его отсутствие? И если да, как к этому отнеслась, что подумала? Может, стоит переодеться и пойти в зал, сесть на свое обычное место?»

В конце концов, Джим решил этого не делать. Еще опять подумает, что он за ней ухаживает, а она на этот счет крайне щепетильна; ей хочется сохранить независимость и поскорее уехать отсюда.

Лучше он пойдет в кухню и поужинает, а когда Сэйдж закончит свою программу, они поиграют в покер.

Джим совсем было уже собрался идти к лестнице, чтобы спуститься в зал и успеть к Сэйдж раньше всех ее поклонников, которые сейчас в благоговейном молчании слушали ее пение, как вдруг вспомнил, что сегодня после выступления Сэйдж ужинает с доктором.

Латур замер на верхней ступеньке. Что, если Харлэн вновь пробрался в город? Джон не сможет защитить Сэйдж от этого громилы!

Ему страшно не хочется этого делать, но, видимо, придется пойти в этот чертов ресторан и последить за ней. «Возможно, — думал Джим, — удастся устроиться за каким-нибудь угловым столиком так, что она и знать не будет о его присутствии. Еще не хватает, чтобы ей пришло в голову, будто он отправился следить за ней потому, что… ревнует»

Когда Джим отворил дверь в свою комнату, его внутренний голос укоризненно произнес: «Не из страха за Сэйдж ты отправляешься в ресторан. Ты-то уж знаешь, что Харлэн в нескольких милях от города».

«Заткнись!» — прикрикнул Латур на наглеца, осмелившегося его стыдить, и стянул с себя одежду. Потом налил из кувшина воды в обыкновенный белый тазик и начал мыться. Спустя пятнадцать минут он уже был готов идти, нарядившись в свой лучший костюм: белую рубашку, черный пиджак с широкими отворотами и великолепные ботинки. Затем Джим взял кобуру со своим кольтом и повязал ее себе на бедро. Проверив, насколько легко она расстегивается, владелец салуна сел возле окна, откуда он должен был бы сразу заметить, как Сэйдж и Джон войдут в ресторан.

Хотя под досками мостовой чавкала грязь, когда Сэйдж и Джон шли по улице, на небесах вновь не было ни облачка. Уже практически ничего не напоминало о том, что всего пару часов назад хлестал дождь и по улицам мчались потоки воды. И так же, как природа избавлялась от следов недавней грозы, так Сэйдж старалась, но никак не могла освободиться от воспоминаний о том, что произошло на прогулке между нею и Джимом.

Наконец, доктор Стюарт и его спутница подошли к ресторану. Сэйдж до этого никогда в ресторанах не бывала и сейчас, следуя за Джоном к свободному столику в углу зала, внимательно и удивленно рассматривала помещение, в которое они зашли. Внутри ресторан оказался освещен несколькими керосиновыми лампами, свисавшими с потолка.

Три молоденькие девушки лет шестнадцати в длинных белых передниках и серо белых платьях проворно сновали между столиками, принимая заказы.

Джон был встречен улыбками присутствовавших, но на Сэйдж посетительницы ресторана демонстративно не обращали никакого внимания или провожали холодными высокомерными взглядами. Отцы семейств, сидевшие со своими женами и дочками, торопливо улыбались ей и поспешно отводили глаза.

«Лицемеры!» — думала Сэйдж, отвечая на улыбки этих мужчин презрительным взглядом. Она их всех знала. Все эти респектабельные джентльмены приходили каждый вечер в салун, чтобы нежно смотреть на нее, пока она поет. И каждый, без исключения, частенько удалялся в сопровождении одной или нескольких шлюх в увеселительное заведение милашки Реби.

В глазах Сэйдж светились искорки саркастической усмешки. Знай все эти почтенные леди, что их мужья предпочитают проституток, уж, наверное, задирали бы не так высоко свои носы.

Но когда Джон подвел ее к столику, накрытому прекрасной белоснежной скатертью с разложенными на ней салфетками, Сэйдж сразу позабыла обо всех этих женщинах и их отношении к ней. Свет от висевшей прямо над ними лампы отражался в сверкающих фарфоровых приборах; от него холодным, загадочным мерцанием сияли серебряные вилки, ножи. Принимавшая пищу всегда только на кухне, Сэйдж была глубоко потрясена всем, что тут увидела, и даже не могла некоторое время вымолвить ни слова.

— Добрый вечер, доктор Стюарт, как поживаете? — К их столику подошла, широко и приветливо улыбаясь, одна из молоденьких официанток. — Добро пожаловать в наше заведение!

С этими словами девушка повернулась к спутнице доктора спиной и заговорила, обращаясь только к нему:

— Мы сегодня можем предложить ростбиф, жареных цыплят с гарниром из картофельного пюре и зеленого горошка. А на десерт — персиковый коктейль и мороженое.

— Подойди попозже! — холодно и резко произнес Джон, разгневанный тем приемом, который был оказан Сэйдж. — Мы с мисс Ларкин еще не решили, что будем заказывать.