Сэхсвет

– Похоже на то, как умирает фонящий редимер при условии изоляции, – заметил Максим. – Возможно ли такое, что употребление редимерского айона каким-то образом связало Луиза и остальных… с полем?

– Есть и такая гипотеза, да. Но проверить это мы не сможем – изначально никому в голову не могло прийти следить за появлением фона у людей. А желающих повторить эксперимент, как ты понимаешь, нет.

– Но с теми, кто принимал айон «очеловеченных» редимеров, никаких проблем нет?

– К счастью, пока да. Естественно, за ними будут тщательно наблюдать. Пока все опыты с людьми и айоном приостановлены.

– Разумно, – согласился Максим.

– На этом плохие новости заканчиваются. – Орлана тяжело вздохнула. – Теперь перейдём к тому, зачем я тебя позвала. Это связано с произошедшим и с тем фактом, что теперь ты член Совета. Тебе нужно об этом знать. Предупреждаю, речь пойдёт о странных вещах, но всё, о чём я тебе поведаю, является правдой. Так что, как бы невероятно это ни звучало, постарайся отбросить скептицизм. Также запрещается обсуждать это с кем-либо, кроме членов Совета. Ясно?

Максим кивнул, приготовившись слушать. Он чувствовал себя в шкуре редимера Кросстиана, которого пять лет назад попросил о схожей услуге. Госпожа Председатель сцепила руки в замок:

– Рассказ будет долгим. Я хочу поговорить о бессмертии и тех последствиях, которые оно принесло человечеству. Ты знаешь о них только из истории, Максим, а я пережила их лично. Сначала эйфория – сбылась давняя мечта человека. Затем непонимание – всё оказалось не столь радужным. И наконец, страх, когда стало понятно, что от боли просто так не избавиться. Сегодняшним своим существованием человечество обязано лишь созданной концепции айона – если бы не она, миллиарды и миллиарды бессмертных лежали бы в вечном анабиозе, на попечении кучки своих смертных детей.

В поле обзора далёким крошечным диском появился один из малых спутников Редима – Крокус. Назвали его так из-за характерного шафранового отсвета. Орлана наблюдала за ним какое-то время, собираясь с мыслями. Наконец она заговорила:

– Недавние исследования о природе боли, что испытывают бессмертные, позволило несколько лучше понять её механизм. Я не специалист, поэтому объяснение упрощённое, но суть передаёт верно. Коллаборация учёных из Романовского университета обнаружила, что целая группа ритмов головного мозга отличается по частотам у бессмертных и тех, кто ещё не прошёл «столетний рубеж». Все ритмы связаны, так или иначе, с умственной нагрузкой или психическим напряжением. Предполагается, что именно это вызывает боль. Но вот причина нарушений этих ритмов пока не выяснена.

Ритмы пытались выровнять искусственно, и это помогало… на доли секунды, потом боль возвращалась. Очевидно, это борьба со следствием, а не с причиной. Пока нам известен только один способ лечения.

– Какой? – спросил Максим.

И через секунду сам же и ответил:

– Айон.

– Верно. Только айон «реанимирует» ритмы, и делает это стабильно долго. Кстати, теперь мы чуть лучше понимаем его природу. Совсем немного. Ты знаешь, что Крюков открыл айон совершенно случайно?

Максим помотал головой. Об этом он слышал впервые.

– Строго говоря, открытие принадлежит отцу Алексея, но общественности об этом знать не обязательно. Понимаешь, почему?

– Насколько я знаю, его отец умер. А живая легенда лучше мёртвой.

Госпожа Председатель кивнула:

– Да. Но Павел не просто умер – он совершил самоубийство. Постоянная боль его доконала. Он оставил предсмертную записку, в которой объяснял мотивы. Ещё в записке был описан последний эксперимент Павла. Он работал с нанобиотами и попытался записать на них свои воспоминания, эмоции… то есть ты понимаешь, Максим, что произошло, сколько случайностей слились воедино? Павел думал о смерти, в этот момент в нём содержались нанобиоты, которые вследствие эксперимента не погибли вместе с ним, а были помещены в контейнер. Но и это ещё не всё. Алексей тяжело перенёс смерть близкого человека и решил… – Госпожа Председатель грустно улыбнулась. – Прости меня, но это несколько… романтично, что ли. Алексей решил «вобрать» в себя, как он считал, сознание отца. Когда прошёл шок от исчезновения боли, Алексей разобрался в причинах, доработал концепцию – и вот мы имеем то, что имеем.

Максим внимательно слушал, поражённый рассказом. Оказывается, человечество сейчас существует лишь благодаря цепочке случайностей и духовного порыва скорбящего сына. Специально такое не придумали бы, наверное, до сих пор.