Секлетея

Когда машина проезжала мимо Биржи и Ростральных колонн18, выстрелила пушка Петропавловской крепости. «Ленинград жив, – сказал Владимир, – мы все восстановим, будет еще краше». На первом этаже главного здания университета был построен ДОТ19, а в других помещениях работал госпиталь.

В лаборатории, где раньше вел исследования Владимир, была свалена поломанная деревянная мебель, но сама лаборатория почти не пострадала, хотя стекла были выбиты, а окна забиты деревянными досками. Владимиру удалось перенести оборудование и книги в старые шкафы, а что не уместилось, так и оставили в ящиках. Полуторка уехала, и Владимир вместе с Секлетой, прихватив с собой немного еды, пошли пешком на Большую Морскую улицу к его дому.

Два подъезда дома были забиты, а у его третьего подъезда и вовсе не было дверей. Владимир стал стучать в двери соседей, и на втором этаже оказались жильцы дома, которые реэвакуировались в марте. Они помогли Владимиру открыть квартиру, в которой никто не жил. Соседи рассказали, что железнодорожный рабочий и его жена умерли в блокаду и их комната пока пустует, потому что с нее не сняли бронь20.

Открыли кухню и комнаты: все было на месте, только некоторые оконные стекла были разбиты. Секлета, как смогла, привела в порядок кухню и спальню, они вскипятили воды, сварили картофель, сделали травяной чай и пообедали. За время, прошедшее после свадьбы, она привыкла и по-настоящему привязалась к Владимиру, а первая брачная ночь сделала их единым целым. Они жили дружно, никогда не ссорились, Секлета слушалась Владимира, а он помогал ей по хозяйству.

Когда через месяц из Елабуги вернулась мать Владимира, Секлета поступила на службу в университет лаборанткой. Они освоили строительные специальности, участвовали в разборе ДОТа, чинили крыши, заделывали следы от снарядов. Рано утром они вместе уходили в университет, а поздно вечером вместе возвращались.

Через год Владимир защитил кандидатскую диссертацию и его избрали на должность доцента. А в 1947 году у них родился сын, которого назвали Виталий.

Москва 1967 – 1973 годы

К вечеру следующего дня теплоход прибыл в Тобольск. Они сели в такси и поехали на вокзал. Поезд оказался еще прекраснее теплохода. Незнакомая тетя предложила им конфеты и чай, а Барсику принесла кусочек колбасы, который тот сразу же проглотил. Они ехали ночь, потом весь день, и только к вечеру следующего дня поезд подошел к Москве. На вокзале Секлетее стало страшно, потому что столько людей она еще никогда не видела.

У вагона их встретила красивая и элегантная пожилая женщина. От нее приятно пахло, и она лучезарно улыбалась Секлетее, а на отца смотрела с любовью. Она наняла носильщика, и на такси они поехали к центру города, свернули в переулок и остановились у старинной церкви, про которую Секлетея потом узнала, что это Англиканская церковь Святого Андрея.

Анна Александровна, или, как ее стала называть Секлетея, тетя Аня, жила в квартире, где Владимир когда-то родился, и приходилась младшей сестрой его матери. Ее муж – генерал-полковник Советской армии – пропал без вести на фронте, а детей у них не было. После войны к ней в квартиру подселили одинокую старушку, а комнату для прислуги при кухне и вовсе не заселили. Так что она жила в двух больших смежных комнатах и работала костюмершей в театре.

Водитель донес их вещи до лифта, и отец чуть подтолкнул ее. «Это лифт – мы на нем поднимемся наверх в квартиру», – сказал отец. Секлетея впервые увидела свое отражение в огромном зеркале, которое было встроено в заднюю стенку лифта, и от неожиданности присела на мягкую танкетку, обитую бордовым бархатом. Лифт поднялся на пятый этаж, и они оказались на лестничной площадке, на которой было две квартиры с огромными двойными дверями. На лестнице у окна от пола до потолка стояли живые деревья в кадках, и Секлетея подумала, что это маленькие кедры. На одном из деревьев были ярко-красные цветы в виде больших колокольчиков, а листья другого были похожи на зеленые вееры.

Тетя Аня открыла дверь правой квартиры, и Секлетея оказалась в огромной прихожей, которая была больше их комнаты с печкой. В прихожей стоял резной шифоньер, в который тетя Аня сложила верхнюю одежду. Она осторожно взяла ее за руку и через белые деревянные двери провела в огромную комнату с эркером, в которой стоял манекен с надетым женским платьем. Слева от эркера была небольшая ниша, в которой умещался диван, наполовину закрытый ширмой с вышивкой букетами роз. Тетя Аня принесла с кухни алюминиевую миску с кашей для Барсика, содержимое которой он съел молниеносно и даже вылизал миску до блеска.

Секлетея была переполнена впечатлениями, и тетя Аня, увидев ее состояние, сказала отцу: «Владимир, наша принцесса утомлена, разреши мне ее уложить – пусть немного отдохнет». И эти слова, а главное, приветливый тон, которым они были сказаны, расположили Секлетею к тете Ане.