Секрет Антона Йорка (ЛП)

Но этого не произошло. За весь следующий год Йорк провёл бесконечное количество отупляющих часов в лаборатории. Вера делала бесконечные записи. Вместе они пытались приспособить известную им науку к новым условиям.

С одной стороны, природные компенсаторные законы действовали автоматически. Их глаза и уши постепенно научились работать в новых условиях. Раздражающий эффект раздвоения исчез. Но всё остальное по-прежнему оставалось загадкой.

Йорк стал раздражительным.

— У меня ничего не получается, — бушевал он. — Я чувствую себя беспомощным, как младенец. В нашей вселенной у меня под рукой было огромное количество сверхнаучных, по земным меркам, знаний. А теперь я даже не могу сделать ни одного реактивного двигателя. Здешние ракеты не подчиняются Третьему закону Ньютона! Это меня угнетает. Я как человек каменного века, смотрю вокруг и гадаю, что всё это значит, и, Вера, мне это не нравится.

Он продолжил, демонстрируя нервозность, жёстко контролируемую до этого.

— У Трёх Вечных не было ни единого шанса дать отпор, когда их уничтожили. У нас тоже не было бы ни единого шанса, если бы тот патрульный корабль нашёл нас. Но это ещё не всё.

Они оба знали без слов, что были и другие опасности. Их запасы воздуха и еды подходили к концу. В их собственной вселенной Йорк посмеялся бы над этой проблемой и получил кислород и белок из чистого металла, подчинив атомы своей воле. Но здесь, в сумасшедшей вселенной с новым набором законов и измерений, он имел меньше власти над окружающей действительностью, чем неандерталец в каком-нибудь городе 20 века.

— Это солнце, Тони, — прошептала Вера. — Оно уже далеко за пределами первой величины. Мы дрейфуем прямо к нему. Ещё год…

Она оставила ужасающую мысль незаконченной. Ещё через год, если они не обзаведутся исправным двигателем, их затянет в огромное, пылающее солнце. В течение года оно становилось всё ярче, находясь ровно по курсу их дрейфа. Но сначала они могут умереть с голоду или быть пойманы патрульным кораблём.

У них было три способа умереть в этой странной, безумной вселенной, и ни один из них не казался им приятным.

Чужое солнце росло, пока не стало размером с Солнце, видимое с Плутона. Они ощутили небольшое ускорение, когда его гравитационные щупальца вцепились в корабль. Это была неизвестная огромная звезда, красная, как Антарес.

Периодически, каждые двадцать два дня, её яркость увеличивалась. На максимуме оно было раскалённо-голубым. Затем снова переходило в красное состояние. Цикл продолжался с точностью, достойной филигранно сделанных часов.

— Переменная цефеида, — сказал Йорк, — подобно цефеидам нашей вселенной, она подчиняется какому-то таинственному закону нарастания и убывания атомного распада в её недрах. И точно так же, если баланс в какой-то момент нарушится, она превратится в пылающую Новую. Это очень нестабильные звёзды. Если там есть планеты…

Он начал поиск с помощью своего телескопа. Тот был маленьким, но благодаря принципу телевизионного увеличения имел разрешающую способность в десять раз большую, чем у 100-дюймового отражателя. Йорк обследовал все области вокруг пульсирующего солнца.

— Да, у него есть планеты, их тринадцать, — объявил он наконец. — Мы дрейфуем к десятой, самой удалённой. В конце концов, мы не упадём на солнце, Вера. Мы разобьёмся об эту планету!

Это был чёрный юмор.

— Радио, — Вера хваталась за соломинку. — Сигнал SOS может принести спасение.

— Или тот патрульный корабль, — покачал головой Йорк. — Но я не думаю, что их раса вообще обитает здесь. Это солнце-цефеида производит постоянно изменяющееся излучение. На любой планете этой системы должен быть диапазон температур, который каждые двадцать два дня переходит от заморозки к супертропической жаре, в зависимости от излучения местного светила. Эволюция, должно быть, отказалась от попыток приспособить существа к таким быстрым изменениям. — он скрипуче рассмеялся. — Но главное то, что я не могу подать сигнал SOS. Здесь так же оказался новый принцип радиосвязи.

Он осмотрелся вокруг с измождённым видом.

— Только один шанс, Вера. Если я смогу запустить хотя бы одну маленькую ракету, мы сможем безопасно приземлиться на этой планете.

Пока в течение следующего месяца приближающийся мир превращался в тусклый аспидный шар, Йорк трудился без сна. Он принимал препараты, которые убили бы нормального человека, и фосфатную пищу, которая поступала непосредственно в мозг, не питая организм. Он верил, что его огромная жизненная сила и подпитываемые космосом радиогены сохранят ему жизнь.

За неделю до предполагаемого времени столкновения ему в голову пришла крошечная подсказка. Впервые основные законы новой вселенной смутно сформировались в его напряжённом мозгу. Учёным Земли, тысячам и тысячам из них, потребовалось несколько столетий, чтобы разобраться в естественных законах Земной вселенной. В одиночку, через два года, Йорк начал формулировать первые фундаментальные правила в совершенно новой и странной вселенной, где замедлялись даже световые волны.